Программное заявление Советских революционных коммунистов (большевиков)

Обратный перевод с оригинального издания на английском языке

«Programmatic proclamation of the Soviet revolutionary communists (bolsheviks)»,

выпущенного в Народной Албании в 1965 году, подготовлен Лешиным Алексеем.

(Это Программное заявление распространялось в Советском Союзе советскими большевиками-коммунистами)

I. ОППОРТУНИСТИЧЕСКИЕ ВОЖДИ КПСС ПОД МАСКОЙ МАРКСИСТОВ

Сегодня в развитии коммунистического движения назрел решающий момент. В ситуации, когда каждая коммунистическая партия должна принять для себя решение, по какому пути двигаться — по пути революционного марксизма или по пути оппортунизма, для коммунистов всего мира важно услышать голос их советских товарищей.

Сейчас за мнение последних выдается то, что находит выражение в решениях и заявлениях, издаваемых сегодняшними вождями КПСС. Но тот, кто хотя бы немного знаком с внутренним положением в нашей стране, кому приходится хотя бы иногда общаться с народными массами и рядовыми членами партии, не может не знать, что все эти решения и декларации не только не отражают реальных устремлений и целей подавляющего большинства советских людей, как и подавляющего большинства членов КПСС, но находятся в вопиющем противоречии с этими устремлениями и целями.

Китайские и албанские коммунисты показали непоколебимую верность принципам и революционную самоотверженность в разоблачении современного оппортунизма. Документы Коммунистической партии Китая и Албанской партии труда полностью разоблачили путь предательства интересов социалистической революции, по которому пошли вожди КПСС после смерти Сталина. Поэтому мы будем часто повторять тезисы китайских и албанских товарищей. Но и в этих случаях мы, как правило, будем высказывать свою собственную точку зрения, чтобы каждый знал: это точка зрения советского коммуниста, это точка зрения миллионов советских коммунистов. Однако мы считаем своей наиболее значимой целью вскрытие тех причин, которые породили антагонизм между руководством КПСС с одной стороны и подавляющим большинством советских коммунистов с другой стороны. С оппортунистических вождей КПСС должны быть сорваны маски путем разоблачения их социального положения внутри СССР, где они не могут скрыть свое гнилое нутро ни под какими масками, где они действительно узурпировали всю власть и противопоставили себя народу.

Для сторонних наблюдателей исключительно трудно понять эту сложную ситуацию. Однако является абсолютно необходимым понять сложившуюся ситуацию как с практической, так и с теоретической точек зрения. Здесь мы сталкиваемся с таким феноменом, как «внутренняя» опасность, который, будучи «внутренним», является из-за этого наиболее опасным для коммунистического движения. Это феномен, который будет нам угрожать в течение всего периода перехода от капитализма к коммунизму. Осмысление сложившейся ситуации с оппортунистами внутри СССР поможет коммунистическим и рабочим партиям мира оценить, помимо этого, действия оппортунистов на международной арене, их лицемерие по отношению к революционному и освободительному движению и искажение ими идеи борьбы за мир.

Всем прекрасно известно, что суть противоречий в сегодняшнем коммунистическом движении сосредоточена вокруг вопроса о «культе личности». Каждая противоположная сторона считает этот вопрос краеугольным камнем приверженности марксизму-ленинизму. И это вполне естественно, поскольку дело касается первого опыта осуществления диктатуры пролетариата. Очевидно, что коммунистическое движение не сможет двигаться вперед до тех пор, пока этот вопрос не выяснен.

Непосредственно после ХХ Съезда КПСС имела место ситуация, когда критики «культа личности» обманули многих коммунистов путем скандального характера и внешнего правдоподобия сделанных ими разоблачений. Но даже тогда оппортунисты были не в силах одержать верх над наиболее убежденными пролетарскими борцами, над наиболее испытанными и проверенными среди них. И тогда такие товарищи — прежде всего и более всех коммунисты Китая и Албании — поняли основу и клеветническую сущность кампании, развернутой вождями КПСС. Последующие годы показали, какой гигантский ущерб был принесен коммунистическому движению действиями оппортунистов, в целом неспособных найти верное решение насущным проблемам, с которыми столкнулось коммунистическое движение. Последние события отчетливо показывают демагогическую основу оппортунистических воплей о «культе личности», их контрреволюционный и антимарксистский характер.

Как известно, оппортунисты начали с критики «культа личности» Сталина и закончили критикой «культа личности» Хрущева. И дело здесь не только в том, что Хрущев, которого оппортунисты привыкли возвеличивать как «великого марксиста» и не хотели больше никому давать этот титул, оказался на поверку сам виновным в том грехе, в котором обвинял Сталина. Дело в том, что пример Хрущева вполне ясно показал абсурдность самой точки зрения оппортунистов, абсурдность пустых разговоров о «культе личности», в ходе которых использовалась подмена социального объяснения форм диктатуры пролетариата субъективистской концепцией о власти одного человека в социалистическом обществе. Нужно полностью, напрочь забыть положения исторического материализма, чтобы утверждать что-либо подобное. Однако колоссальная личность Сталина придавала оппортунистическому мифу обличие истины. Но то, что случилось с Хрущевым, без сомнения, дискредитировало ревизионистов. Никому не придет в голову, что Хрущев был великой личностью, что он обладал какими бы то ни было личными достоинствами. В Советском Союзе это известно каждому ребенку. Ни для кого никогда не было секретом, что культ Хрущева был создан (при помощи больших усилий) его же соратниками. Социальная база личной власти в этом случае вполне четко проявила себя. Марксист понимает, что лидерские качества вождя определяются непосредственно той общественной средой, которая его выдвигает. Сравнив Сталина и Хрущева с этой точки зрения, можно сделать вполне определенные выводы.

Вне всяких сомнений, оппортунисты скажут, что Сталин в течение длительного периода времени был всесильным вождем Советского Союза и Коммунистической партии и что народ его восхвалял. Мы вовсе не собираемся это отрицать. Но мыслимо ли, чтобы люди, претендующие называться марксистами, провозглашали это случайностью, действующей против воли партии и народа? Как могут люди, претендующие называться марксистами, примириться с мыслью, что человек, не опирающийся ни на какую социальную группу, не представляющий никакого класса, только благодаря силе своего разума и характера мог возглавлять тридцать лет подряд партию и целое государство? Критики «культа личности», уверенные в возможности такого изощренного и безнаказанного деспотизма, сами делают из Сталина сверхчеловека, они сами отворачиваются от марксизма, примиряясь с теорией «культа личности». Общеизвестная история классовой борьбы советского народа за социализм с легкой руки этих предателей марксизма теряет все свое грандиозное общественное значение и превращается в мистификацию, в мутную, отвратительную, отталкивающую сплетню, в которой клевета порождает клевету. Картина, представленная оппортунистами, может быть внедрена в сознание мелкого буржуа, она придется по вкусу буржуазному интеллигенту, который всегда ставит на первое место свою личность и благодаря этому готов сводить все на свете к воле личности. Однако марксисты никак не могут ужиться с мелкобуржуазными сказками о «воле личности» и, конечно, они должны проанализировать общественные причины такого положения дел.

Следует упомянуть тот факт, что необходимость такого общественного анализа четко осознается большинством советских коммунистов. Здесь дает о себе знать великая школа марксистского образования, через которую они прошли. Сразу после XX Съезда, во время общих собраний первичных организаций КПСС, массово звучало требование рядовых членов партии к Центральному Комитету дать действительно марксистскую оценку деятельности Сталина. Это требование было настолько настойчивым, что руководство КПСС было вынуждено прибегнуть к травле отдельных членов партии и роспуску ряда партийных организаций, которые действовали согласованно. Позже, в 1957 году, на партийных собраниях всех тех, кто критиковал решения ХХ Съезда, принудили отречься от своих взглядов. Но общественное мнение, даже невысказанное, было настолько единодушным и гнетущим для оппортунистов, что последние были вынуждены принять экстренные меры. Противопоставляя свой «гуманизм» сталинской «жестокости», они реабилитировали без всякого разбора, без судебного разбирательства, всех политических заключенных, играя на их оскорбленных чувствах и предоставляя им право высказываться публично. Но, поскольку этого было недостаточно, он провозгласили новую амнистию — амнистию криминальных элементов, которые неоднократно терроризировали общество. Вся эта так называемая «политика» была увенчана встречей Хрущева с одним из раскаявшихся бандитов и щедрым вознаграждением ему за то, что он якобы стал честным. Всеобщее негодование по этому поводу вынудило официальную прессу поспешно свернуть публикации, безудержно восхвалявшие этот «акт человечности». Но в прозрачную воду было уже брошено столько грязи, что некоторое время в ней бушевали волны. Большую роль во всем этом сыграли те остатки старого общества, которые сорок лет подряд были вынуждены скрывать свои мнения и свои настоящие чувства, а теперь внезапно получили возможность открыто выплескивать наружу свою ярость по отношению к диктатуре пролетариата. Литература становится главной ареной их деятельности. Именно там проявили себя новые гнилые элементы.

Но как ни усердствовали эти борцы против «культа личности», оппортунистам было понятно, что далеко не все подряд будут попадаться в этот капкан. Критика, нацеленная на Сталина, должна была быть усилена любой ценой при помощи аргументов, имеющих «марксистскую» внешность. Человек, повинный в таком огромном количестве грехов, не может даже теоретически называться марксистом-ленинцем. Иначе это была бы самая вопиющая в мире нелепица. Понимая это, оппортунисты и их лакеи более чем десять лет подряд выискивали в работах Сталина теории (а если не теории, то хотя бы определенные тезисы; и если не тезисы, то хотя бы определенные намеки), противоречащие марксизму-ленинизму. Их поиски ни к чему не привели.

Они принялись насмехаться над написанной Сталиным философской главой «Истории ВКП(б). Краткий курс» и всем, что было связано с указанным Сталиным количеством частностей диалектики, которое он увеличил с четырех до двенадцати. И эти положения якобы не только сложно применить на практике, но даже запомнить. Оппортунисты с рвением взялись раскритиковать работу Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Ничего не откопав там, они промолчали. Подвергнув словесным нападкам статьи Сталина по вопросам языкознания, они пришли к выводу, что в них наблюдаются некоторые искажения. Таким же образом они действовали множество раз в самых разнообразных формах: от воплей до триумфальных докладов. Однако в конечном итоге мы видим выбившихся из сил лилипутов у ног Гулливера.

Они будут говорить нам, что сегодня один из важнейших сталинских тезисов, которым он руководствовался на практике, а именно тезис об усилении классовой борьбы по мере приближения к коммунизму и приобретения ею все более сложных форм, опровергнут. Но позвольте, господа оппортунисты, на время оставить теорию в стороне. Как бы вы сами назвали борьбу, развернувшуюся в СССР после смерти Сталина, в коей вы принимаете такое активное участие? Не это ли классовая борьба? Не является ли жестокость этой борьбы лучшим доказательством правоты Сталина? При ответе на эти вопросы у оппортунистов остается лишь один выбор: либо согласиться с нами, либо выставить себя на посмешище перед всеми марксистами.

Таким образом, критики «культа личности», если они намереваются выдвинуть серьезное мнение по этому вопросу, должны объяснить то странное обстоятельство, что Сталин, который, по их мнению, зашел настолько далеко, совершая ошибки на практике, остался ортодоксальным марксистом в теории. Согласно нашей точке зрения, это несоответствие не существует, поскольку мы считаем, что действия Сталина объяснимы и оправданны.

Возникает вопрос: почему оппортунисты настаивают на точке зрения, абсурдность которой ни для кого не является секретом? Те, кто считает необходимым социальный анализ «культа личности», демагогически осуждаются оппортунистами в настойчивой попытке связать «культ личности» с самой сущностью социалистического устройства. Но откуда в таком случае все эти преувеличения? Почему эти и другие особенности деятельности Сталина не могли быть обусловлены если не сущностью социализма в целом, то теми конкретно-историческими условиями, в которых Сталин работал? Нет никаких сомнений в том, что оппортунистам необходима критика «культа личности» Сталина для осуществления их сугубо личных интересов, что эта критика предназначена оппортунистами на роль дымовой завесы, чтобы сокрыть их собственные уродливые черты и действия. И такая мысль напрашивается в первую очередь, потому что прошел вот уже десяток лет со смерти Сталина, и в течение этого времени оппортунистические вожди КПСС подтверждали свои теории на практике не реальными успехами, а критикой тех, кто давно ушел из жизни.

И, несмотря на это, в данном случае многое объясняется смещением Хрущева с постов. Каждый знает, что этот убогий шарлатан привел в действие все политические и особенно экономические программы, которые его группа ему предложила. Теперь же нам говорят, что лишь он один повинен во всех ошибках «великого десятилетия». Вне всяких сомнений, в данном случае оппортунистические вожди КПСС пожертвовали Хрущевым ради спасения общественного мнения в СССР, в один момент открестившись от плачевных результатов своей совместной деятельности в течение десяти лет и переложив всю ответственность за них на козла отпущения — Хрущева. Но, инстинктивно чувствуя, что такое объяснение вряд ли выглядит правдоподобно и может навести на крайне нежелательные выводы, оппортунисты теперь, как правило, пытаются избежать упоминаний о низложении Хрущева.

Действительно, сравнивая Сталина с Хрущевым, нельзя не вспомнить слова Маркса о том, что история повторяется дважды, но сначала она предстает перед нами в виде трагедии, а затем в виде комедии. То, что случилось с Хрущевым, было ни больше ни меньше, чем пародией на оппортунистическую кампанию по разоблачению «культа личности» Сталина: в лице Хрущева это было предательство по отношению к клоуну и ренегату, в лице Сталина — по отношению к революционному вождю и мыслителю.

II. СТАЛИН И ПРОЛЕТАРСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ

Если суммировать все обвинения, возводимые оппортунистами на Сталина, то их в целом можно озаглавить так: «Нарушение пролетарской демократии». Сталин, согласно утверждениям оппортунистов, узурпировал власть в стране и в партии, ликвидировал лучшие и наиболее опытные кадры партийных и государственных работников.

Критикуя Сталина, оппортунисты противопоставили ему Ленина, считая это наилучшим и самым бесспорным аргументом с их стороны. И мы согласимся с тем, что этот аргумент в данном случае уместен, но, с другой стороны, он наносит удар самим оппортунистам. «Нетерпимость», «жестокость», «диктаторский стиль» — откуда взялась вся эта лексика? Может быть, из номеров газеты «Правда» последних лет, посвященных «культу личности»? Нет, это обычные определения, дававшиеся деятельности Ленина во время русской революции оппортунистами. Почему же современные вожди КПСС замалчивают тот факт, что они повторяют по отношению к Сталину то, что было когда-то адресовано Ленину? И — какая удивительная метаморфоза! — Ленин, согласно, современным оппортунистам, якобы является чуть ли не сторонником идеи «непротивления злу насилием». Чтобы оклеветать сталинскую революционную тактику, критика которой для них жизненно необходима, оппортунисты предпочитают забыть о Ленине, каким он был и есть на самом деле, придавая этому «облагороженную», с их точки зрения, форму. «Мы якобинцы пролетариата», — эти слова Ленина не должны забываться теми, кто сегодня пытается приукрасить Ленина и сделать из него некое подобие Иисуса Христа.

Но было ли различие в характере деятельности Ленина и Сталина? Да, было. Сравнивая этих двух революционных вождей, оппортунисты (в полном соответствии со своим буржуазным мировоззрением) сводят все к личным качествам этих людей. Однако вполне понятно, что деятельность Ленина и деятельность Сталина как вождей партии и государства, принадлежат к двум разным этапам развития революции, этапам, в корне отличным друг от друга. Смерть Ленина почти совпала с концом наступления европейской революции, так что на плечи Сталина легла задача управления первым пролетарским государством в момент тотального окружения на мировой арене, в условиях наличия слабой базы для построения социализма. Прорыв слабого звена в капиталистической цепи предполагал слабость самой революции. «… Отсталая страна может легко начать, потому что гнил ее противник, — писал Ленин, — потому что неорганизованна ее буржуазия, но, чтобы продолжать, ей требуется во сто тысяч раз больше осмотрительности, осторожности и выдержки. В Западной Европе это будет иначе, там неизмеримо труднее начать, там неизмеримо легче идти дальше… революция в отсталой стране, которую события в значительной степени, благодаря отсталости этой страны, поставили, конечно, на короткое время и, конечно, в частных вопросах, впереди остальных стран, боле передовых, — конечно, эта революция неизбежно осуждена на то, что она будет переживать моменты самые трудные, самые тяжелые и в ближайшем будущем самые безотрадные» («Доклад об очередных задачах Советской власти» на Заседании ВЦИК 29 апреля 1918). Не удивительно, что в такой отчаянной ситуации меры, предпринятые Большевистской партией во главе со Сталиным, носили отчаянный и исключительный характер. Экономический фронт борьбы был почти самым опасным и, в любом случае, более сложным, чем фронты гражданской войны.

Действительно, революция в Германии привела не к победе пролетариата, а к победе буржуазии, а это перечеркнуло надежду на долгожданную революционную помощь из Европы. Нэп помог спасти страну от голода, но он не решил вопроса о создании крупной тяжелой индустрии, без которой не может быть социализма. Социализм должен был быть построен только при опоре на внутренние силы страны. Сельское хозяйство должно было стать материальной базой для всего социалистического строительства. Но вступление на этот путь строительства социализма было сопряжено с колоссальными политическими и организационными трудностями.

После победы революции, после того, как она окрепла, сельское хозяйство было дезорганизованным, оно было неконтролируемо и делило ресурсы между мелкими крестьянскими хозяйствами. Спекуляция, которая процветала на этой почве, зараженность части пролетариата эгоизмом на почве частной собственности — все это сливалось в стихию мелкобуржуазных элементов, наводнявших страну.

Только железная организация, только строжайший учёт и контроль, строжайшая трудовая дисциплина могли спасти социалистическую революцию в таких условиях. Было ли возможным достигнуть этого путем демократических мер?

Точно такая же ситуация не могла не сложиться и в области идеологической борьбы. Обратим внимание на тот факт, что возможность осуществления пролетарской революции в России была достигнута, потому что в определенный момент мелкая буржуазия, осознавая бессилие буржуазных методов в решении жизненно важных задач, склонилась в сторону пролетариата, на практике видя собственную политическую беспомощность. Именно «склонилась» — термин, используемый Лениным. Но, подобно слабому человеку, который в момент опасности полностью полагается на сильного, а после того как опасность миновала, сразу же принимается хвалиться и приписывать победу себе, так и мелкая буржуазия, начиная с момента свержения царизма и крупной буржуазии, сразу же сделалась сильной и взыскательной. Но, в то же время, из-за своей нервозной слабости она мыслила победу социализма только в том случае, если бы России оказала помощь восставшая Европа. В момент, когда надежда на «мировую» революцию испарилась, когда стало ясно, что социализм придется строить своими собственными силами и средствами, последний отголосок революционного импульса мелкобуржуазных идеологов бесследно испарился вслед за ней, и их связь с большевиками оборвалась. Так было положено начало «мудрым» сомнениям касательно будущего социализма, и стали доноситься крики о спасения хотя бы части революционных завоеваний путем капитуляции перед европейским империализмом; на «экстремистов» большевиков стали возводиться обвинения — словом, поднялся шквал пустозвонства, призванного замаскировать колеблющийся мелкобуржуазный дух.

Конечно, лучшим оружием мелкобуржуазной демагогии того времени было требование демократии, требование «повернуться лицом к массам». И мы осмелимся напомнить современным оппортунистам, что не Сталин, а именно Ленин тогда сказал: «Когда меньшевики кричат о «бонапартизме» большевиков (на войско-де и аппарат опираются, против воли «демократии»), то этим прекрасно выражается тактика буржуазии… Буржуазия правильно учитывает, что действительные (курсив Ленина) «силы рабочего класса» состоят сейчас из могучего авангарда этого класса (Росс. комм. партии, которая не сразу, а в течение 25 лет завоевала себе делами роль, звание, силу «авангарда» единственно революционного класса), плюс элементы, наиболее ослабленные деклассированием, наиболее податливые меньшевистским и анархистским шатаниям… Под лозунгом «побольше доверия к силе рабочего класса» проводится сейчас на деле (курсив Ленина) усиление меньшевистских и анархистских влияний» Кронштадт весной 1921 года со всей наглядностью доказал и показал это… Наш лозунг: долой крикунов! Долой бессознательных пособников белогвардейщины, повторяющих ошибки несчастных кронштадтцев весны 1921 года! К деловой практической работе, умеющей понять своеобразие текущего момента и его задачи! Не фразы, а дело нам нужно» («Новые времена, старые ошибки в новом виде»).

Мелкобуржуазные идеологи настолько яростно защищали свою оппортунистическую деятельность, что предпринимали попытки переиначить партийную демократию. Вспомните бесконечные дискуссии, навязанные партии меньшевиками и социалистами-революционерами (эсерами) в наиболее критические моменты революции, на которые тратилось значительное количество сил и времени. И вовсе не Сталин, а именно Ленин способствовал продвижению знаменитого решения X Съезда партии, запрещающего всякие фракции внутри партии. Если смотреть с чисто формальной точки зрения, то это, несомненно, было нарушением демократии.

Для понимания того, как и почему такая огромная власть была сосредоточена в руках Сталина, мы должны рассмотреть ситуацию, сложившуюся на XV Съезде партии. Читая протоколы Съезда, невольно удивляешься происходившему. Элементы из оппозиции требуют элементарного демократического отношения к себе, они требуют простого обмена мнениями, в то время как Съезд выкрикивает: «Долой оппозиционные элементы! Да здравствует Сталин!». И это было не ущемлением пролетарской демократии, а ее утверждением. Съезд защищал революционный курс против мелкобуржуазной фразеологии. И представителем этого революционного курса был Сталин, который впервые прямо и четко поднял вопрос о построении социализма в отдельно взятой стране, представил историческое обоснование развитию сельского хозяйства по пути социалистического строительства путем массовой коллективизации и руководил индустриализацией страны.

Партия и народ доверяли Сталину. Есть ли необходимость в таком доверии вождям на этом этапе? Каждый, кто претендует называться марксистом, должен признать, что демократию нужно рассматривать, как и любое общественное явление, в конкретно-историческом контексте. В своей начальной стадии пролетарская демократия (особенно в такой отсталой стране, как Россия) должна быть выражена в жесткой (насколько это возможно) централизации государственной власти. Пролетариат осуществил такую централизацию, оказавшись перед лицом смертельной опасности, подобно тому, как на фронте внедряется армейская дисциплина. Встает вопрос: нужно ли доверять командиру, в руках которого судьба революционной армии в решающий момент? Совершенно ясно, что оппортунистические фразы о демократии призваны маскировать буржуазный индивидуализм и попытки в определенный момент провести в жизнь возможность сдачи позиций. Кто хочет бороться, тот не может обойтись без командира. И теперь, когда Сталин умер, мы будем бороться в батальонах под командованием Мао Цзэдуна и Энвера Ходжа.

Рассмотрим этот вопрос со стороны организации работы. Понятно, что при уровне экономического развития, который имел место в то время, разделение труда не только нельзя было ослабить, но оно даже не было развито на достаточном уровне. Функция государственной власти, как одна из функций общественной активности, предполагала особенную важность своей независимости. И это не было отрицанием демократии. Народные массы сознательно передали власть выбранным ими представителям, которые в революционной борьбе доказали свою марксистскую закалку и преданность народным массам.

Ленин обычно говорил, что за невежество приходится платить в самых разнообразных формах. Сообразно этому он делал упор на привлечение буржуазных специалистов к обслуживанию пролетариата. Но плата за наше невежество приобретала, по-видимому, и другие, более сложные формы. Это может быть легко объяснено на конкретных примерах. Так, к примеру, бывший бундовец, ставший секретарем регионального комитета партии, не умел распознавать общее в экономических и политических проблемах. Он обычно говорил: «Дайте мне декрет, и я кого угодно заставлю его выполнять силой оружия». В этой ситуации реальная сила была закономерно сосредоточена в руках тех, кто владел знаниями, революционным опытом и авторитетом. Было ли такое положение дел хорошим с точки зрения абстрактных социалистических идеалов? Предположим, это было плохо. Но что могут противопоставить этому те, кто действительно хочет воплотить теорию социализма на практике? Совершенно определенно, что это отклонение, как и привлечение буржуазных специалистов, было «платой» старому порядку вещей благодаря нашему подавляющему невежеству. Отклонение от полного социалистического равноправия было неизбежным в условиях нашей культурной отсталости. Оппортунисты в полемике со своими оппонентами любят употреблять фразеологию о том, что они якобы левые — левее некуда. Но почему же тогда они отказываются понимать логику сегодняшнего общественного развития? Более того, ясно, что они пытаются выставить себя как самых последовательных и более демократичных, чем сами народные масс. А между тем последние сами решили вопрос о том, нужны ли в борьбе лидеры и нужно ли им подчиняться, задолго до того, как это сделали за них кабинетные демократы.

Будучи всегда готовыми признать необходимость централизма в теории, эти псевдомарксистские предатели ни при каких условиях не допустят его на практике и будут всячески стараться не соответствовать тому идеалу централизма, каким представляет его большинство народа. Построить социализм из того человеческого материала, который у нас имеется на сегодняшний день, и, соответственно, из тех представлений, которые существуют в современном обществе, — таково было указание Ленина. Большевики, руководимые Сталиным, воплотили это указание Ленина в жизнь.

Конечно, здесь не стоит вопрос о кристальной чистоте и святости оппортунистов. После сорока лет раболепного приспособленчества к диктатуре пролетариата они внезапно получили возможность обсуждать ее достоинства и недостатки и выискали одно из «слабых» мест в идеологии строящегося социалистического общества. Что ж, мы действительно состоим из одних слабых мест, потому что мы — сама бьющая ключом жизнь, в то время как вы исключительно прочны, потому как вы восстали из политической могилы. Вы — старые девы, не способные грешить и порождать новую жизнь.

Эти враги марксизма, конечно, даже не понимают, что «культ личности», о котором они толкуют, начался тогда, когда тело Ленина было установлено в Мавзолее и Сталин дал клятву у его гроба. Так доведите же дело до конца, господа! Посмеете ли вы отбросить эту клятву вместе с этим «культом»? Не вы ли более чем кто-либо другой способны на такое, вы, которые клянутся в верности Ленину каждый день и каждый час? Где же здесь верность принципам? Мы клянемся в верности Ленину и Сталину, но мы не двурушники. Мы открыто и во всеуслышание заявляем, что у пролетариата есть свои вожди, в которых мы видим наивысшее воплощение способностей нашего класса и человечества в целом, в возвеличивании которых, по сути, мы сосредоточиваем все лучшее, что у нас есть.

Клятва, данная Ленину, была подтверждением того факта, что наступательный период революции закончился. Теперь логику революционного развития не могли не затмить крайне сложные социальные противоречия; она не раскрывалась массам в своей живой естественности. Эта логика должна была быть понята и объяснена вождями. Теперь все должно было строиться на верности уже сделанным достижениям, на верности вождю.

Мы обратились к самому факту того, что революция — это демонстрация превосходства. И это верно. Таким образом, мы выразили уважение к тем людям, которые совершили эту революцию. Но восхваление прошлого неизбежно влекло за собой восхваление настоящего. Сталин это прекрасно понимал и всегда говорил об этом прямо и без обиняков. Сталин — это знамя пролетариата.

Власть, которую Сталин получил из рук партии и народа, была основана только на одобрении его качеств великого революционного мыслителя и борца, на всеобщем доверии ему, ибо он непоколебимо оставался рулевым ленинизма даже под ударами «правых», «левых» и всех возможных оппортунистов. Говорить сегодня о «культе личности» как нарушении демократии, пренебрежении волей партии и народа, — это страшнейшее оскорбление наиболее сокровенных чувств нашего народа. Это оскорбление, которое может быть нанесено только теми, кто не был с нами во время нашего первого марша к социализму, или же теми, кто никак не может забыть о тяжелой руке диктатуры пролетариата, которую они ощутили на своей собственной шкуре.

И вот, мы подходим к вопросу о «репрессиях», которые якобы проводил Сталин. Господа оппортунисты, замалчивая социальную основу репрессий, пытаются выставить Сталина человеком, который, страшась мятежа, обычно использовал, а затем расстреливал всех, кого считал мудрым и здравомыслящим. Конечно, это звучит довольно безосновательно, даже по отношению к ближайшему окружению Сталина. Иначе, к примеру, члены оппортунистской клики не могут не признать, что оставались в живых в сталинское время только потому, что в плане интеллекта они не представляли из себя ровным счетом ничего. Полностью абсурдно с этой точки зрения объяснять репрессивные меры против нарушивших закон рабочих из низов, большинство из которых Сталин, конечно, не знал лично. Недобросовестность суждений оппортунистов хорошо видна из того факта, что они, расписывая Сталина кровожадным и жестоким, никогда не старались обстоятельно разобраться в причинах репрессивных мер.

Для всех тех, кто не проповедует принципа «непротивления злу насилием», вполне понятно, что на удар нужно отвечать ударом. Но проблема становится значительно сложнее, когда речь заходит о политике, где прямой результат того или иного политического шага может проявиться только через десятки лет. Должна ли была индустрия Советского Союза быть построена ценой несказанных усилий и лишений? Был ли Сталин прав, говоря, что «либо мы это сделаем, либо нас сомнут»? Мы считаем, что лучше всего на эти вопросы могут ответить воины Великой Отечественной, которые сжимали в руках оружие, произведенное сталинской индустрией. Противостояли же индустриализации не кто-нибудь, а меньшевики и эсеры. Они вопили о том, что сельское хозяйство было принесено в жертву индустрии. Таким образом, если смотреть объективно, они хотели отдать русское крестьянство в рабство фашизму. Сталин преследовал наиболее выдающихся мелкобуржуазных идеологов, которые были ни чем иным, как перекрасившимися единоличниками, пробравшимися в ряды большевиков. Именно здесь суть «знаменитых московских процессов». Сталин избавил Россию от «пятой колонны».

Чтобы понять, насколько это правда, насколько Сталин в своих действиях принимал во внимание проблему распространения фашизма, мы обратим внимание на тот факт, что фашизм как общественное движение был прямым ответом европейской буржуазии на Октябрьскую революцию.

Невозможно без негодования и отвращения лицезреть попытки оппортунистических вождей КПСС обелить меньшевистских и эсеровских предателей, отрицать факты их прямой связи с германским фашизмом. Оппортунисты замалчивают имя Троцкого: слишком уж часто он рассматривался как один из потенциальных русских фюреров. Но под нажимом Хрущева настойчиво заводились кулуарные беседы, во время которых рассматривалась перспектива реабилитации Бухарина. Цена реабилитаций, проведенных оппортунистами, однако, ясно просматривается на конкретном примере. Реабилитирован Тухачевский, этот настоящий политический авантюрист, которого ни кто иной, как Троцкий и Бухарин называли человеком из «наполеоновского теста». Говорят, что дело Тухачевского, сфальсифицированное германской разведкой, было передано Бенешу, который вручил его Сталину. Но почему же умалчивается то, что Тухачевскому был вынесен приговор не на основе материалов, касающихся шпионажа, а за участие в троцкистско-бухаринском заговоре, в котором несколько высокопоставленных советских военных чиновников, возглавляемых Тухачевским, составляли особую ударную группу, целью которой было опрокинуть сталинское правительство при помощи военной силы? На последнем процессе в Москве не германская разведка, но сам Бухарин сделал исчерпывающее признание. Посмотрим, что именно он говорит: «… Поскольку речь идет о военном перевороте, то, в силу самой логики вещей, будет необычайно велик удельный вес именно военной группы заговорщиков и, как всегда бывает в этих случаях, именно та часть совокупных верхушечных контрреволюционных сил окажется в распоряжении больших материальных сил, а следовательно и политических, и что отсюда может возникнуть своеобразная бонапартистская опасность, а бонапартисты, я, в частности, имел в виду Тухачевского, первым делом расправятся со своими союзниками, так называемыми вдохновителями, по наполеоновскому образцу». И так далее. Почему оппортунисты, реабилитируя Тухачевского, умалчивают эти факты? Даже в зарубежной прессе люди с антифашистскими настроениями, заинтересованно и с удивлением писали, что Тухачевский во время своего визита в Берлин и другие европейские столицы дискредитировал силу нашей армии и превозносил фашистский Вермахт, что было непозволительно для человека, возглавляющего Генеральный штаб Красной армии. Почему оппортунисты, которые выставляют себя бескомпромиссными поборниками справедливости, не говорят о том, что московские процессы били больше всех прочих по Троцкому, который находился за границей, а ведь казнь Тухачевского и его сообщников определенно подорвала дух «иуды русской революции».

Итак, мы можем сделать вывод, что репрессивные меры диктатуры пролетариата, сталинской диктатуры до 1934 года были направлены непосредственно на мелкобуржуазных оппортунистов, которые противостояли строительству социализма в нашей стране, коллективизации и индустриализации. Можно ли и должно ли было в такой ситуации поступать, согласуясь с точкой зрения Ленина? Вот ответ на этот вопрос: «Пускай Мартовы, Черновы и беспартийные мещане, подобные им, бьют себя в грудь и восклицают: «хвалю тебя, господи, за то, что я не похож на «них», что я не признавал и не признаю террора». Эти дурачки «не признают террора», ибо они выбрали себе роль лакействующих пособников белогвардейщины по части одурачения рабочих и крестьян. Эсеры и меньшевики «не признают террора», ибо они исполняют свою роль подведения (курсив Ленина) масс под флагом «социализма» под белогвардейский террор (курсив Ленина). Это доказала керенщина и корниловщина в России, колчаковщина в Сибири, меньшевизм в Грузии, это доказали герои второго Интернационала и Интернационала «два с половиной» в Финляндии, Венгрии, Австрии, Германии, Италии, Англии и т.д. Пускай лакействующие пособники белогвардейского террора восхваляют себя за отрицание ими всякого террора. А мы будем говорить тяжелую, но несомненную правду: в странах, переживающих неслыханный кризис, распад старых связей, обострение классовой борьбы после империалистической войны 1914-1918 годов, — таковы все страны мира, — без террора обойтись нельзя, вопреки лицемерам и фразерам. Либо белогвардейский, буржуазный террор американского, английского (Ирландия), итальянского (фашисты), германского, венгерского и других фасонов, либо красный, пролетарский террор. Середины нет, «третьего» нет и быть не может» («О продовольственном налоге»).

Но во времена Ленина, возразят оппортунисты, репрессий было меньше. Это правда. Но дело в том, что во времена Ленина столкновение пролетарских и контрреволюционных сил страны не достигло еще своей высшей точки. Наиболее жестокая борьба должна была развернуться против мелкобуржуазных идеологов по поводу коллективизации. И здесь они определенно были разбиты большевиками, руководимыми Сталиным. И это случилось потому, что русское крестьянство оказалось на деле более революционным, чем его идеологи. Этот момент очень важен, и поэтому ему стоит уделить особое внимание. Фактически, крестьянские массы Советской России, которые прошли через три революции, которые привыкли доверять большевикам и судить о них по делам, на пороге коллективизации почувствовали тенденцию к размежеванию между ними. И, несмотря на то что кулаки в России не стали достаточно многочисленным классом (что сегодня дает основание оппортунистам строить бестолковые суждения, будто в нашей стране не существовало тех, кого нужно было экспроприировать как кулаков), неспособность этих зародышей буржуазии тягаться с Советской властью вполне ясно обрисовывала крестьянам, что ждало их в будущем в результате сворачивания на путь развития частной собственности.

Именно по этой причине, хотя коллективизация была проведена из-за сложившихся обстоятельств гораздо раньше, чем должна была быть в благоприятных условиях, хотя некоторые поспешные советские функционеры искусственно ускоряли процесс коллективизации вопреки директивам партии, хотя бывали особые случаи противодействия коллективизации, все же русское крестьянство в целом вошло в колхозы, так и не подняв против коллективизации восстания, к которому призывали меньшевики и эсеры. Крестьянство шло по течению жизни, оно продолжало революцию на практике. Но это не смогли сделать его идеологи, которые были выражением теоретических способностей крестьянского сознания, олицетворением уязвимых черт крестьянского характера. Следовательно, ликвидация этих идеологов была проведена в интересах не только пролетариата, но и крестьянства.

«Но, — скажут оппортунисты, — несмотря на наши попытки реабилитировать Бухарина, несмотря на наши намерения воздвигнуть памятник Тухачевскому, мы не сильно критикуем Сталина за репрессивные меры до 1934 года. Но как можно оправдать 1937 год? Такие масштабные репрессии при помощи Ленина точно объяснить невозможно». Оппортунисты напрасно торжествуют, надеясь на то, что им больше не придется иметь дело с Лениным. Но Ленин побьет их и в этот раз.

Чтобы дать классовую оценку репрессивным мерам 1937 года, достаточно ответить на следующий вопрос: какой класс страдал от репрессий? Пролетариат? Нет. Были арестованы некоторые люди — выходцы из пролетариата, которые занимали высокие посты. Однако на сам класс никто не посягал. Наоборот, в течение всего времени, пока тянулись репрессии, в большинстве случаев в их ходе затрагивался вопрос о классовом происхождении, и пролетарское происхождение, как и принадлежность к этому классу, служило лучшей гарантией от репрессий. Именно по этой причине многие люди из высших общественных слоев царской России в то время шли работать на заводы. И это их всегда спасало. Может быть, в 1937 году страдало крестьянство? Снова нет. И если у крестьян-единоличников сохранились некоторые неприятные воспоминания, то они относятся к 1929 году, когда они могли быть экспроприированы как кулаки. Может быть, в целом аресты не имели классовой направленности и не выражали ничьи классовые интересы? Оппортунисты пытаются протащить именно такое мнение, и по этой причине они пытаются приписать Сталину шизофрению и объяснить таким способом репрессивные меры. Однако совершенно ясно, что такое мнение может служить лишь подтверждением того, что у них самих с головой не все в порядке.

Репрессивные меры 1937 года по своему социальному значению имели совершенно четкую направленность: они были направлены против действовавшей бюрократической машины, против остатков эксплуататорских классов и части интеллигенции. Теперь понятно, почему именно эти слои общества яростно набрасываются на «культ личности» и почему наши трудящиеся массы демонстрируют удивительную (в глазах оппортунистов) любовь к Сталину и воспоминаниям о нем. Господа оппортунисты высокомерно разглагольствуют о «нашей рабской природе», говорят, что нашему народу нужен царь, и другие подобные агрессивные нелепости. Но, как мы видим, все весьма просто, и все дело здесь в классовом сознании народа. Последний, если говорить правду, даже в сталинское время мечтал о разгроме настоящей и «бывшей» бюрократии. И сейчас наш народ не оставляет этого желания. Сталин, как известно, осуществлял это на прочной основе. Именно поэтому наши люди считают Сталина «своим», представителем народа.

Но были ли в действительности нужны репрессивные меры? Оппортунисты, ссылаясь на внутренне положение страны, утверждают, что такой надобности не было. Вместе с тем они «по простоте душевной» закрывают глаза на тот малозначительный, с их точки зрения, факт, что на Западе фашизм разрастался подобно грозовому облаку, открыто заявляя о разгроме СССР как своей основной цели. Оппортунисты, которые помнят каждую пощечину, нанесенную им Сталиным, внезапно заболели амнезией, как только этот вопрос стал вопросом истории, и замалчивают тот факт, что именно в 1936-1937 годах опасность войны приняла особенно большие масштабы. Было ли необходимым накануне войны еще раз очистить тыл от всех неустойчивых и опасных элементов? Было ли это необходимым в то время, когда империалисты хотели увидеть, как Советский Союз лицом к лицу один противостоит гитлеровской Германии? Ответ на этот вопрос был дан русскими власовцами, украинскими бандеровцами и крымскими карателями, которые остались безнаказанными в 1937 году.

Должны ли мы верить оппортунистам, которые говорят, что в 1937 году наказаны были совсем не те, кто должен был быть наказан? Оппортунисты совсем тронулись умом: они утверждают, что лучшая часть партийных и государственных работников была ликвидирована. Чтобы прояснить это, давайте обратимся к Ленину. «Почему же мы делаем глупости? — задавал вопрос Ленин. — Это понятно: во первых, мы — отсталая страна, во-вторых, образование в нашей стране минимальное, в-третьих, мы не получаем помощи. Ни одно цивилизованное государство нам не помогает. Напротив, они все работают против нас. В-четвертых, по вине нашего государственного аппарата. Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает против нас. Дело было так, что в 1917 году, после того, как мы захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: «Пожалуйста, вернитесь к нам назад». И вот они все вернулись, и это было нашим несчастьем» (доклад на IV Конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 года «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции»).

Но самое плохое в том, что этот вопрос не состоял только в борьбе против остатков и традиций старого государственного аппарата. Новый бюрократизм, развивавшийся на новой почве, так сказать, только «отдавал» старыми традициями. Бюрократизм стал тормозом революции, опасным и скрытным врагом.

Количество бюрократов капиталистического типа в нашей стране не было ограничено только выходцами из старых господствующих классов, из старого государственного аппарата. Условия были таковы, что даже те коммунисты, которые растерялись в такой сложной ситуации в обществе, могли скатиться к бюрократизму. Ленинское указание по поводу отношения к бюрократам, несомненно, должно было распространяться и на разложившихся коммунистов. И сообразно этому мы ответили на вопрос: был ли Сталин прав, осуществляя чистки бюрократического аппарата в течение всей своей деятельности и особенно накануне войны?

Претензии к его политике, как мы видим, могут носить только частный характер, касаться справедливости в вынесении отдельных конкретных решений. Но все дело состоит в том, что оппортунисты пытаются отвергнуть Сталина в принципе. Они реабилитировали всех, кто так или иначе пострадал от рук Сталина. Члены контрреволюционных банд, совершавших карательные экспедиции, изменники, похищавшие деньги у людей, немецкие полицаи… Они все сегодня обрели ореол мучеников. Их всех поцеловал (в прямом и переносном смысле этого слова) «великий марксист» — Хрущев, а сегодняшние оппортунисты, как это было и раньше, записывают либерализацию в заслуги себе. Удивительно ли, что историкам разрешалось посещать архивы Министерства внутренних дел только с личного разрешения Хрущева? Этот «ярый борец за правду» боялся, что на всеобщее обозрение будут выставлены документы, которые он сам объявил фальшивыми. Его последователи продолжают это грязное дело, и теперь они пытаются доказать возведенные на Сталина самые невообразимые обвинения, которые Хрущев только обозначил, но оказался не в состоянии обосновать. В любом случае, были ли невинные жертвы репрессивных действий? Мы считаем, что должны были быть. Но кого следует в этом винить? Во-первых, за это ответственна бюрократия. Возможно, события 1937 года были вызваны тем, что бюрократизированный аппарат вел борьбу против бюрократизма и мелкобуржуазных тенденций бюрократическими способами; тем, что мелкая буржуазия наносила удары сама себе путем открытого осуждения. Господа интеллектуалы осуждали, клеветали, сводили счеты, возводили ложные обвинения… и, конечно, временами это было направлено на честных и преданных людей. И именно эти пауки сегодня плачутся о растоптанном гуманизме и наводят тень на плетень.

Отношение Сталина к имевшим место перегибам в то время лучше всего видно из того факта, что сталинский нарком внутренних дел Ежов был расстрелян по инициативе Сталина, причем такая мера была применена исключительно за бюрократизм во время чисток. Нужно понимать, что у Сталина не было других инструментов, кроме бюрократического аппарата, и на практике он мог действовать только на уровне этого аппарата.

Но кто посмеет обвинить диктатуру пролетариата в неоправданных жертвах? Сорок веков истории человечества — это та история, которая показывает нам, как угнетатели убивали, грабили, пытали и притесняли угнетенных. В течение этих сорока веков угнетатели только и занимались тем, что пытались задушить ростки сознания угнетенных, лишая их элементарной возможности развиваться, элементарной возможности проявлять социальную активность. И теперь, когда угнетенные, наконец, захватили власть, они вынуждены были строить свое собственное общество в тяжелейших условиях тотальной блокады, когда им недоставало знаний, опыта и необходимых материальных ресурсов, постоянно находясь под угрозой истребительной войны. И от них требуют строить это общество без единой ошибки, нисколько не запачкавшись. Кто может выдвигать такое требование, кроме угнетателей, кроме буржуазии, которая после своего поражения внезапно стала ярым защитником гуманизма и моральной чистоты? Если Советская власть и виновата перед некоторыми из лучших своих детей, то в таком случае вы, господа, не имеете никакого права втискиваться в один ряд с ними. Они были готовы в любой момент отдать жизнь за Советскую власть. И если бы они слышали вас сегодня, вы бы не очень-то хорошо выглядели.

Сталинизм, в самом общем смысле этого слова, представляет собой характер действий диктатуры пролетариата, сумму мер, используемых пролетариатом в условиях мелкокрестьянской страны для построения основ социализма. Действительно, находясь в условиях враждебной экономической основы, основы, порождающей капитализм непрерывно, ежедневно и ежечасно, пролетариат не может не осуществлять свою диктатуру на практике любыми средствами и любой ценой. Особенно жестокой и сопровождаемой неизбежными ошибками должна была быть борьба пролетариата против буржуазного характера России, где она развязалась впервые. Несомненно, что этот тяжело давшийся опыт окажет помощь и сделает более рациональными действия рабочего класса других стран в подобных условиях. Этот опыт также будет полезным в целях предотвращения такой ситуации, которая сложилась в Советском Союзе сегодня. Действительно, рост бюрократии вылился в постепенное образование бюрократической прослойки между революционным центром и народом, не позволяя им действовать в полном единстве. Создавая и объединяя государственный аппарат и выполняя попутно задачу великого исторического значения по обеспечению экономических успехов нашей страны на протяжении всего времени построения основ социализма, Сталин в своих действиях опирался на бюрократический аппарат, он сражался против бюрократического аппарата с его же помощью. И именно по этой причине он не мог его полностью сокрушить. Он видел, как разрасталась бюрократическая гидра, и, несмотря на то, что он беспощадно отсекал ее головы, она поднимала их снова и снова. В своей борьбе за сохранение революционной чистоты он не доверял (и вряд ли можно сказать, что у него не было на это причин) никому из тех, кто его окружал (только Молотов показал себя его достойным товарищем по оружию). Личность Сталина — поистине героическая и священная личность. Сталин возвышается в истории как пример для революционеров, как предупреждение колеблющимся и как ужас врагов.

III. ВЛАСТЬ В РУКАХ БЮРОКРАТИИ

Смерть Сталина развязала руки бюрократии. Наименьшая ее часть, которая сохраняла свою приверженность социалистическому государству и признавала своей миссией обслуживать его, конечно, продолжала сталинскую линию. Подавляющая ее часть, которая до этого долгое время жила только для себя, увидела возможность освободиться от пролетарского контроля в целом, от контроля сверху со стороны коммунистических вождей, целью которых было пресечь эгоистические устремления бюрократии и, в конечном итоге, постепенно искоренить ее через развитие более широких форм демократии. Но могла ли бюрократия открыто объявить об установлении своей власти в нашей стране, не опасаясь сразу же получить удар? Конечно, нет. Чтобы защитить себя в условиях социалистического государства, бюрократия должна была доказать, что является защитником правильного курса, что она не только осталась верной революционным идеалам, но даже более верной, чем был Сталин. Она должна была представить свое освобождение из сталинского кулака как освобождение всего народа. Конечно, было не так-то легко провернуть подобный трюк. Тем более что рабочий класс СССР с самого начала отвергал нововведения оппортунистов и демонстрировал крайне нетерпимое отношение к ним. Тем более что часть партийных и государственных лидеров (Молотов, Маленков и другие), верных диктатуре пролетариата, пытались открыто противостоять бюрократии.

Будучи материальным выражением централизации власти и ее побочным эффектом, бюрократия делала все, чтобы поставить этот побочный эффект в вину Сталину и отвлечь от себя внимание трудящихся. Но если во всем следует винить Сталина, то необходимо решительно отвергнуть методы «культа личности» — так было бы логично. Однако бюрократы ни при каких условиях не хотят менять свои традиции, не хотят отказываться от своей невероятной жестокости. И именно по этой причине, громя методы «культа личности» в теории, они с исключительным раздражением и ненавистью относятся к малейшему практическому движению в сторону демократизации и ограничения их власти, потому что методы «культа личности» — это не методы Сталина, а методы бюрократии, которая даже в сталинские времена отравляла советскую действительность. И после смерти Сталина они душат и преследуют все, что стремится к развитию, все самое жизненное, действительно советское.

Действительно, «культ личности», если говорить о нем с надлежащей серьезностью, был повторением (хотя и на более высоком уровне) культа бюрократии, каждый представитель которой считает себя «личностью». Оппортунисты выставляют «культ личности» как причину бюрократизма, в то время как он является следствием. Именно бюрократы оскорбляли любовь всего народа к Сталину, превращая ее в формальный обряд. Это делалось не без определенной эгоистической цели, поскольку это позволяло им требовать такого же отношения и к себе. И, вознося Сталина до небес в глазах народа, в своем семейном кругу бюрократы оговаривали и оскорбляли его. Они ненавидели Сталина, потому что он был опорой социалистического государства, фундаментом которого был народ, в то время как бюрократия была всего лишь гнилым рудиментом этого государства. Удивительно ли, что в своем противостоянии Сталину бюрократы пытаются прикрыться тогой гуманизма и демократии? На самом деле под маской критики Сталина скрываются ужас и ненависть бюрократов по отношению к диктатуре пролетариата, которую они вынуждены были обслуживать под надзором Сталина.

Можно ли назвать захват власти бюрократией и ее борьбу против диктатуры пролетариата проявлением классовой борьбы? Как известно, оппортунисты в целом отрицают наличие классовой борьбы в Советском Союзе. Само собой разумеется, что не в их интересах говорить о классовой борьбе, в которой они сами играют антинародную роль. Для них опасно говорить о классовой борьбе. В том числе и в связи с этим данный вопрос заслуживает особого внимания и всестороннего анализа.

Буржуазный характер политики советской бюрократии ясно виден из того факта, что ее первым шагом было формальное устранение диктатуры пролетариата. Конечно, это было подано под тем соусом, что диктатура пролетариата в Советском Союзе якобы больше не нужна. И это происходит в то время, когда половина человечества находится все еще под гнетом капитализма, когда даже внутри СССР нельзя не заметить последствий мировых классовых конфликтов и буржуазного влияния. Бюрократия противопоставила диктатуру пролетариата и партию пролетариата «общенародному государству» и «общенародной партии». Но, говоря об «общенародном государстве» и «общенародной партии», они добавляют, что это государство и эта партия возглавляются «руководителями» — на деле бюрократами, которые теперь не представляют рабочего класса: они представляют лишь самих себя.

Но взгляните на советских бюрократов! Может ли реально быть поставлен вопрос о переизбрании какого-либо должностного лица в нашей стране — переизбрания не сверху (бюрократическим путем), а снизу (демократическим путем)? Таким образом, бюрократы держат в своих руках всю страну. Народ не может их сместить с постов, даже если бы он этого хотел. Вместе с тем бюрократия имеет возможность сместить любого партийного или государственного функционера, если он из-за своей честности и верности интересам народа не вписывается в общий контекст. Взгляните на оклады бюрократов, на их автомобили и дачи. Стоит коснуться этого вопроса в их присутствии — и они начинают истерично кричать о «вульгаризации марксизма», об «отступлении от принципа материальной заинтересованности» и, наконец, о «сталинизме». Превращение бюрократов из обслуги государства в хозяев СССР действительно произошло.

Не оппортунистические ли вожди КПСС и вся советская бюрократия объявили программу построения коммунизма и не они ли сейчас якобы предпринимают усилия для построения коммунизма? Такая спешка советских бюрократов становится сразу понятной, если вспомнить, что в связи с наступлением еще не достроенного коммунизма они ликвидировали диктатуру пролетариата. Но потрудитесь хорошенько разглядеть, что значат эта программа и это строительство не на словах, а на деле. Читая программу оппортунистов, нельзя не удивиться ее абсолютной пустоте и ее удручающе декларативному характеру. Там говорится о строительстве детских садов и яслей, парков и бассейнов, о растущей демократии, но там нет анализа действительности, которая является стартовой точкой для всех этих начинаний. Таким образом, эта программа не указывает, по какому пути нужно двигаться. Представьте себе шок оппортунистов, если им об этом сказать!

Бюрократия превратила популистскую демагогию в опору своего благополучия. Народ инстинктивно чувствует реальное положение дел и говорит о том, что бюрократы уже долгое время живут при коммунизме.

Оппортунисты хвалятся такими великими достижениями СССР, как выход в космос, развитие электроэнергетики и пр. Но являются ли эти достижения их достижениями? Не является ли все это плодом сталинской эпохи? Не являются ли все эти достижения результатом инерции того движения, которое было раньше? Вопить о достижениях очень просто. Однако спросите оппортунистов, была ли у них хотя бы одна инициатива, не увенчавшаяся позорным провалом.

Может ли быть сомнение в полной деградации бюрократии, в окончательном отходе от социалистического образа жизни и социалистической сознательности, если говорить о повседневной жизни? Полное отсутствие энтузиазма в массах, превратившаяся в фарс общественная жизнь, безраздельное господство узких личностных интересов, подавление всего живого, активного и свежего — такова цена установившихся в обществе бюрократических порядков. Нужно окончательно лишиться рассудка, быть абсолютно безмозглым и растерять даже в общих чертах воспоминания о большевизме и его идеях; нужно, наконец, быть насквозь продажным, чтобы отрицать это. О какой службе народу, о какой связи с массами могут говорить бюрократы, которые неоднократно расстреливали бастующих рабочих? Все усилия оппортунистов направлены на то, чтобы обмануть советских мужчин и женщин, развратить нашу молодежь, исказить историю нашей революции, предать забвению тот факт, что суть этой революции заключалась в большевизме, который являет собой высшую и сложнейшую форму революции. Оппортунисты ревизуют большевизм, они загоняют все его принципы в рамки догматизма и талмудизма, таким образом воздавая месть большевизму за свое вынужденное повиновение в прошлом и скрытый страх перед ним в будущем. Мы должны сорвать маску традиционной большевистской славы с этой клики, с ее марксистской фразеологии и туманных обещаний. И тогда перед нами предстанут неистовые, эгоистичные, жадные и вместе с тем неуклюжие мелкие буржуа. Однако при этом советский бюрократ не буржуазен в полном смысле этого слова: общественные условия не позволяют ему стать таковым. Он является гротескной пародией на буржуа, он — мелкий буржуа, склоняющийся к буржуазной идеологии и буржуазной государственности. Именно поэтому он пытается всеми возможными способами приблизиться к «западному» образу жизни. Маскируя свое низкопоклонство напыщенными фразами о совершенстве своих взглядов, осмеивая действительно марксистские взгляды, называя их догматизмом и ортодоксальным упрямством, советский бюрократ полностью деградирует, во всех отношениях погружаясь в гнусную атмосферу столь дорогого ему буржуазного образа жизни, на путь которого он становится даже в поведении, выборе гардероба и даже в произведениях искусства, используемых в домашнем быту. Мы не случайно упоминаем о домашнем быте. На виду у общества бюрократ вынужден придерживаться рамок респектабельности, принятых в советском обществе; в личной же жизни он дает волю своим истинным чувствам. Здесь он может временно забыть о принципах советского общества. В своем домашнем быту он ублажает измученную идеологией душу буржуазными шмотками и смотрит фильмы, которые из-за растленного содержания запрещены даже в буржуазной Европе. На базе всего этого вырастают откровенные предатели Родины вроде Пеньковского.

Послушайте, какую околесицу несут бюрократы, когда затрагивают вопрос о теории социализма. Имел ли место догматизм в сталинские годы? Да, имел место. Мы даем ответ на данный вопрос, нисколько не боясь признать этого факта. Догматизм был естественным и неизбежным результатом все того же нашего всеобщего невежества, периода обучения марксизму широких масс. Мы используем догматически любое оружие до того момента, пока не овладеем им в совершенстве. Свободное и творческое владение приходит вместе с мастерством. То же самое можно сказать и о владении диалектическим мышлением. Это ясно каждому, кто сколько-нибудь хочет что-либо понять. Этот первоначальный догматизм должен быть преодолен, но это вовсе не значит, что мы должны торговать марксизмом, как это делают оппортунисты, чтобы заменить его буржуазным свободомыслием. Буржуа свободен в своем мышлении, потому что оно у него абсолютно пустое.

И все же мы не можем сказать, что эти люди совершенно не думают о марксизме. Трагикомедия положения бюрократов состоит в том, что они могут поддерживать свое существование только путем признания марксизма на словах. Они подпитывают себя тем, что читают книги, где им провозглашен смертный приговор. Удивительно ли, что они пытаются исказить то, что читают, чтобы смягчить этот приговор? Извлекая пользу из того факта, что этих книг не знают другие, они пытаются связать марксизм по рукам и ногам, сгладить все его «острые углы», чтобы марксизм пришел в соответствие с их мелкобуржуазным комфортом. Перед нами — классовый враг, еще более опасный потому, что он надел нашу униформу, чтобы в жесточайших классовых битвах быть принятым за одного из нас, а потом нанести нам удар ножом в спину.

IV. ОППОРТУНИСТЫ НА МИРОВОЙ АРЕНЕ

В то время как в СССР оппортунизм привел к потере социалистического курса и дезорганизации общества, его последствия на международной арене еще более угрожающи. В условиях, когда национальные ветви коммунистического движения находятся на разных стадиях развития, когда они не только не прошли через свою собственную сталинскую эпоху, но даже не подошли к ней, лживое критиканство оппортунистов по отношению к Сталину не могло не нанести огромного ущерба коммунистическому движению. Оно вооружило колеблющиеся мелкобуржуазные элементы внутри движения, элементы, которые всеми возможными способами расшатывают революционную дисциплину, подчинение единству партии и осознание необходимости полной самоотдачи, без которой коммунист не может быть коммунистом. Действия оппортунистических вождей КПСС открыли дорогу для всех видов демагогии и скрытого предательства в коммунистических партиях как в низах, так и в верхах, чтобы спекулировать на самом дорогом и возвышенном для коммуниста: истине и идеологической чистоте. И вот, у каждого смутьяна и двурушника, у каждого конченного амбициозного типа появилась возможность не подчиняться революционной дисциплине, революционным вождям, обвиняя их в «сталинизме». Критика «культа личности» Сталина оказалась, таким образом, гигантской провокацией против всего коммунистического движения — провокацией, направленной на раскол движения.

Но, говоря об оппортунизме на международной арене, мы должны рассмотреть его не только с внутренней стороны коммунистического движения, но и через призму международной политики коммунистов. Мы уже говорили, что оппортунисты не придумали ничего своего; они лишь искажают реально имеющие место факты. Однако вместе с тем они все же нашли «актуальное» объяснение своего разрыва с революционными идеалами, разрыва с революционной линией поведения на мировой арене. Это объяснение — борьба за мир.

Когда встает вопрос о войне и мире и когда в наличии лишь абстрактный выбор между ними, вполне ясно, что любой нормальный человек выберет мир. Спекулируя на этом естественном и очень сильном стремлении, оппортунисты пытаются представить положение дел так, будто они безоговорочно и бесповоротно защищают мир, в то время как их оппоненты якобы являются сторонниками политики, результатом которой будет тотальное истребление, будто они хотят построить коммунизм на руинах ядерной войны и пр. Однажды Хрущев открыто заявил о «мире любой ценой». Оппортунисты вторят ему: нам угрожают ядерной войной, и, прежде всего, нам нужно предотвратить гибель человечества, а уже потом думать обо всем остальном. Создается впечатление, будто вопрос о сохранении мира и предотвращении войны между народами — это вопрос, совершенно не зависящий от классовой борьбы, и будто он существует отдельно от социальных проблем. Резолюция ООН о разрешении всех внутригосударственных конфликтов мирным путем, запрет ядерного оружия, окончательное и бесповоротное разоружение — таков план достижения вечного мира на земле, план, выдвинутый и настойчиво продвигаемый оппортунистами. Очевидно, нужно упасть с луны, чтобы строить подобные планы и удивляться, почему же империалисты не соглашаются с такими ценными предложениями. Действительно, почему это империалисты не ликвидируют свои морские базы и колониальные армии? Почему они не хотят внезапно потерять свое влияние повсюду в мире и дать волю национально-освободительным движениям и социальным революциям? Почему империалисты не хотят разоружиться и в одночасье потерять свою власть и богатства? Такие вопросы может ставить только человек, совершенно не изучавший марксизма. Нам будут возражать, что империалисты сражаются не только против пролетариата, но и друг против друга, подстрекаемые своими хищническими интересами. Это верно. Но и эта сторона проблемы не должна истолковываться только с субъективной точки зрения. Некоторые капиталисты, возможно, сами по себе не являются настолько жадными. Может быть, они вовсе и не хотят увеличивать своих богатств. Но возрастание прибыли является для них жизненно важным условием, от которого зависит само их существование. Если бы все зависело от личных качеств капиталистов, то мы смогли бы привести их в чувство (что сейчас пытаются сделать оппортунисты). Но проблема вовсе не в их личных качествах. Их личные качества определяются объективными факторами. Фактически ни одна война не является следствием чьей-либо злой воли, а является вынужденным шагом для капиталистов. Внутренние противоречия капиталистической системы приводят к тому, что капиталистические страны в поисках рынков сбыта сталкиваются друг с другом, что гигантский продовольственный кризис ищет различных способов применения производительных сил. И производительные силы, направленные в неправильное русло, принимают форму военной продукции. Война является неизбежным результатом общественных отношений в сегодняшнем капиталистическом обществе. Говорить о достижении мира на базе всеобщего соглашения с капиталистами — это все равно что договариваться с представителями буржуазии об уничтожении капиталистической системы. Полная абсурдность такого плана очевидна. Именно по этой причине, защищая свою концепцию мира, оппортунисты пытаются всеми силами показать народам, будто они достигли значительных успехов на пути к разоружению. Ради этого они открыто предали интересы народа, подписав договор о запрете испытаний ядерного оружия в трех средах. В соответствии с этим договором СССР был вообще лишен возможности проводить ядерные испытания, в то время как Соединенные Штаты сохранили такую возможность, поскольку договор не распространялся на подземные испытания, которые США как проводили, так и проводят. Действительно, нет врага страшнее оппортунизма.

Только оппортунисты не замечают, что такой мир подразумевает только одно: упасть лицом вниз и поднять руки. Это капитулянтское отношение, благодаря которому империалисты получают возможность спекулировать на военной угрозе и достигать своих целей в каждом специфическом политическом и международном вопросе. Таким образом, ради такого «спасения человечества» мы должны идти на бесчисленные уступки. Если рассуждать логически, то в конце этой так называемой дороги человечности мы вместе со всем человечеством должны пасть перед империалистами на колени и сами нацепить на себя упряжь.

«Это клевета, — скажут оппортунисты. — Мы вовсе не собираемся заходить настолько далеко». Но насколько же далеко вы собираетесь заходить, милостивые государи? Это говорит лишь о том, что вы не можете не признать, что борьба за мир простирается до определенных пределов только для тех, кто готов добиваться мира даже ценой рабства. Здесь нельзя ставить вопрос так, будто лидеры КПСС в целом являются приверженцами мира, а китайские и албанские коммунисты — приверженцами войны. Дело в том, что оппортунисты и революционные марксисты по-разному понимают важность и специфику борьбы за мир в программе действий коммунистов.

Мы заявляем: да, война ужасна, и против нее нужно последовательно бороться, чтобы, в конце концов, полностью исключить ее из практики человечества. Но эту борьбу можно вести, руководствуясь разными принципами. Можно противостоять войне как факту. Так против войны борются пацифисты; их примеру следуют и оппортунисты. Вполне ясно, что такая борьба за мир представляет собой буржуазно-демократическое течение, целью которого является избежание одного из худших последствий капиталистической системы — войны. Сама капиталистическая система при этом не затрагивается. Как видно, такое отношение к войне является вопиюще непоследовательным. Чтобы по-настоящему последовательно бороться против войны в современном мире, нужно бороться против ее причины и главного истока — империализма. Иными словами, коммунисты не могут выносить вопрос о мире на первый план и рассматривать его изолированно. Для марксистов этот вопрос может быть лишь частью общей задачи — борьбы за социализм. «Мы этого не отрицаем», — скажут оппортунисты. Что ж, почему вы тогда выставляете главной целью коммунистического движения борьбу за следствие (мир) вместо его причины (социализма)?

Логика оппортунистов продиктована незавидным упрощенчеством: социалистические страны занимают ключевые позиции в коммунистическом движении; их наиболее важная задача, если говорить ленинскими словами, — это консолидация экономики; из этого следует, что экономическое развитие социалистических стран должно фактически стать главной целью, на осуществление которой должна быть направлена деятельность всего коммунистического движения. Понятно, что в таком случае фраза «мир любой ценой» кажется обоснованной и якобы служит делу мировой революции. Однако несложно различить грязную эгоистичную основу этой оппортунистической логики. Социалистические страны относятся к коммунистическому движению как часть к целому. «Рабочий класс СССР, — говорил Сталин на XVII Съезде ВКП(б), — есть часть мирового пролетариата, его передовой отряд, а наша республика — детище мирового пролетариата. Не может быть сомнения в том, что если бы у него не было поддержки со стороны рабочего класса капиталистических стран, он не удержал бы власти в своих руках, он не обеспечил бы условий для социалистического строительства, — стало быть — у него не было бы тех успехов, которые он имеет теперь… Но это накладывает на нас серьезные обязанности. Это значит, что мы должны оправдать своей работой почетное звание ударной бригады пролетариев всех стран. Это обязывает нас к тому, чтобы работать лучше и бороться лучше за окончательную победу социализма в нашей стране, за победу социализма во всех странах». Нет сомнений, что то же самое можно сказать и о социалистическом лагере в целом. Лишь ориентируясь во всех предпринимаемых шагах на процессы, происходящие в мировом коммунистическом движении, лишь путем учета его общих интересов социалистические страны могут выполнить свою историческую роль и проводить в жизнь правильную революционную политику. В противоположность этому оппортунисты с первых своих шагов на практике принялись настойчиво осуществлять свою гегемонию по отношению ко всему международному коммунистическому движению. Они привели в действие ядерное оружие как аргумент в поддержку своих лидирующих позиций.

Повторимся, что классовые цели коммунистов не могут ограничиваться рамками борьбы за мир. Более того, как только лозунг борьбы за мир выставляется на первый план в политике мирового коммунистического движения, он начинает работать против принципа классовой борьбы. Действительно, если коммунистические партии капиталистических стран поставят своей целью борьбу за мир, они потеряют свою классовую сущность и сольются внутри своих стран с пацифистскими течениями, носящими демократический характер. Проведение в жизнь такой политики заставит их отказываться от любого сколько-нибудь решительного и революционного действия, чтобы не конфликтовать с остальными пацифистами — представителями мелкой, средней и даже крупной буржуазии, которая не заинтересована в революционном перевороте. Не начнет ли эта самая буржуазия, почуяв опасность такого переворота, искать спасения в войне, введении законов военного положения, в военной победе, которая позволит бросить подачку рабочему классу? В конце концов, не будет ли эта самая буржуазия в наихудшей для себя ситуации ради собственного спасения провоцировать военное вмешательство? Это не наши личные измышления, это реальность, которая имела место в царской России. Разве может такое развитие событий быть предотвращено путем проведения конференций и принятия деклараций? Очевидно, что для предотвращения вступления буржуазии на путь войны рабочий класс должен предпринимать революционные выступления. Мыслить о борьбе за мир в другом русле и выставлять ее в качестве генеральной линии коммунистической политики значит ставить своей целью невозможное. Этот путь приведет к краху и выльется в настоящую контрреволюцию.

Революционные и колониальные восстания в случае победы неизбежно вызывают иностранную интервенцию, интервенцию мировой буржуазии. История Советской России в прошлом, судьба Южного Вьетнама и Конго сегодня являются неоспоримым доказательством этого. В ходе иностранного вмешательства революция переходит в войну восставших народов против иностранной державы или держав. «Мы одобряем освободительные войны и выступаем против войн захватнических», — говорят оппортунисты, пытаясь сойти за марксистов. Но разве можно говорить о борьбе за мир как генеральной линии в коммунистических партиях капиталистических стран? У них одна генеральная линия — классовая борьба против капиталистов внутри страны вплоть до вооруженных форм и революционная война против интервентов.

Трудящимся в капиталистических странах тоже нужен мир, говорят оппортунисты. Они истерично вопят о ядерной войне, теряя всякое человеческое достоинство от обуявшего их звериного страха. Но кого они пытаются запугать? Мужчин и женщин, которые сегодня миллионами умирают от голода и болезней в капиталистических и зависимых странах? Действительно, только оппортунисты могут с таким цинизмом пытаться внушить умирающему от голода человеку, что его долг — борьба за мир, а никакая не революция. Может быть, оппортунисты хотят запугать «судным днем» южновьетнамских партизан и конголезских повстанцев, их жен и детей? Судный день для них уже наступил. Разве не хотели бы они, которых захлестнуло несчастье, покончить с ним путем глобального столкновения капитализма и социализма? Не все ли равно им, от чего умереть — от напалма или от атомной бомбы? Конечно, не все угнетенные доведены до таких лишений, которые толкали бы их выбрать смерть с оружием в руках вместо того, чтобы влачить жалкое существование. Но все идет именно к этому, это главная тенденция в развитии капитализма. Следовательно, угроза ядерной войны не может аннулировать генеральную линию коммунистов по отношению к социалистической революции.

Судьба социалистического лагеря и мира на планете неразрывно связана с мировым революционным движением. Действительное противоречие между коммунистическими партиями социалистических и капиталистических стран начало проявляться из-за того, что оппортунисты, захватившие власть в СССР, нисколько не задумываются о революционных перспективах социалистических стран и рассматривают их существование с буржуазной точки зрения. Именно по этой причине оппортунисты пытаются превратить мировое коммунистическое движение из основы и источника революционной силы социалистических стран в молчаливый придаток себя в сфере борьбы за мир. Как внутри СССР оппортунисты, воспользовавшись своим временным доминирующим положением, живут за счет паразитизма на согражданах, так и на мировой арене они пытаются поставить коммунистические партии и все трудящиеся массы капиталистических стран в такое же положение, подчинить их интересы своим интересам.

Нетрудно понять, что для проведения в жизнь международной генеральной линии коммунисты азиатских, африканских и латиноамериканских стран должны опираться на весь рабочий класс и даже все слои трудящихся, в то время как в странах развитого капитализма коммунисты могут опереться лишь на беднейший слой рабочего класса и крестьянства. Однако на практике мы видим оппортунистическое отклонение коммунистических партий большинства капиталистических стран от этого принципа. Европейские коммунисты, например, не могут скрыть тот факт, что отстаивание принципиальных марксистских позиций сегодня привело бы к значительному уменьшению их рядов. Но является ли это аргументом для оппортунистического предательства? И является ли это признаком слабости коммунистов? Как известно, непосредственно в период перед Октябрьской революцией случился момент, когда численность большевиков ощутимо упала. Пошел ли Ленин на уступки лояльным капитализму партиям лишь для того, чтобы увеличить численность партийных рядов? Нет, таких уступок Ленин не сделал. Помешало ли это большевикам захватить власть в решающий момент? Предотвратило ли это большевизацию России в считанные дни? Нисколько. Несколько десятилетий подряд коммунистические партии азиатских и латиноамериканских стран боролись в нечеловеческих условиях, шли на неимоверные жертвы ради каждого шага пропаганды идей марксизма. Думаете, европейским коммунистам сегодня следует продать марксизм в погоне за мелкобуржуазной славой? Значит ли это, что коммунисты должны отвергнуть единство всех прогрессивных сил в борьбе против империализма? Нет, не значит. Но они должны достигнуть этого единства вовсе не путем искажения марксизма, не путем слияния с мелкобуржуазной массой, но путем долгих и суровых испытаний на основе реальных фактов действительности, на основе верного марксистского анализа классовых отношений в обществе, на основе марксистской политики. Конечно, заниматься организацией масс таким путем гораздо сложнее и утомительнее, чем спекулировать на их предрассудках и сиюминутных склонностях. Однако историю не обманешь. Ей можно придать то или иное направление, лишь полагаясь на необходимость. Поэтому Ленин говорил, что единственно верная политика — это принципиальная политика.

Факты показывают, что будущие истинно коммунистические партии уже зарождаются внутри европейских партий. Пускай они поначалу являются только группами. Но они, вне всяких сомнений, будут расти. Они отвернутся от оппортунистического большинства и встанут во главе революционного движения в своих странах. Их будущие успехи гарантированы тем, что пролетариат в большинстве капиталистических стран революционизируется все быстрее. Но все же коммунистические партии капиталистических стран часто представлены ревизионистами. Поистине смешно слышать их хвастовство на тему успехов в увеличении численности членов их партий. Можно посоветовать им дополнить свои программы тезисом о том, что Иисус Христос был основателем коммунизма. Тогда у них однажды появится реальная возможность принять в свои ряды Папу Римского. Тот факт, что французская и итальянская партии в погоне за влиянием и количеством членов перешли все границы дозволенного марксизмом, отлично показывает их отношение к буржуазной интеллигенции. Нас обвиняют в догматизме. Но если он заключается в том, что мы помним уроки революционной истории, то мы готовы признать себя догматиками. Да, мы все еще помним борьбу между большевиками и меньшевиками на Втором Съезде Российской социал-демократической рабочей партии о том, кто должен быть членом партии. Тогда встал вопрос: чем должна быть партия — организацией профессиональных пролетарских революционеров или забегаловкой для болтунов из интеллигентской среды, для коих вступление в партию и выход из нее — это всего лишь мгновение, заполняющее в их уродливой умственной эволюции промежуток между увлечением модным философским течением и любовными похождениями?

Только в партиях вроде французской и итальянской, в которых соглашательские мелкобуржуазные тенденции полностью задавили всякие революционные ростки, могут пробавляться абсурдными иллюзиями о «мирной» трансформации капитализма в социализм. Даже если власть по случайному недоразумению попадет в руки такой партии, этого разношерстного сборища самых разных классовых элементов, это ни в коем случае не будет означать победу диктатуры пролетариата. Такую партию неизбежно ждали бы разброд, хаос и гибель под ударами карателей-контрреволюционеров. И трудящиеся массы, последовавшие за оппортунистами, понесли бы гигантские жертвы в качестве платы за такую победу. Конечно, существует и действительно «беспроигрышный» вариант развития событий, как, например, у британских лейбористов, которые пошли прямиком по дороге союза с капиталистами. Но оппортунисты в коммунистическом движении еще не полностью смыли с себя марксистскую маскировку. Таким образом, они пытаются представить «мирную» эволюцию капитализма в социализм как уже совершающийся процесс.

Защищая свою концепцию «мирного» перехода, оппортунисты ссылаются на Ленина, который говорил о возможности такого перехода власти в руки пролетариата в июне 1917 года. Но эта возможность так и осталась возможностью. Весьма показательно то, что до сих пор в истории не бывало такого события, на основе которого можно было бы говорить о реальной возможности «мирного» перехода. Оппортунисты даже пытаются адаптировать под свою теорию «мирного» перехода Октябрьскую революцию, которая изначально проходила довольно гладко. Но это просто сказки. Во-первых, переворот октября 1917 года был практически бескровным вовсе не благодаря ориентации на мирное разрешение классового конфликта, не благодаря мирным способам его совершения, но потому, что силы пролетариата в Петрограде значительно превосходили силы буржуазии; потому, что весь балтийский флот был за большевиков; потому, что на Зимний дворец была направлена вся артиллерия Петропавловской крепости, которая перешла в руки пролетариата. С другой стороны, в октябре 1917 года власть пролетариата была всего лишь объявлена, в то время как настоящая схватка между эксплуатируемыми и эксплуататорами продолжалась четыре года подряд на фронтах гражданской войны. Неужели оппортунисты пытаются доказать нам, что эта кровавая эпопея является примером «мирного» перехода власти в руки пролетариата?

Оппортунисты ссылаются на «мирный» переход власти из рук буржуазии в руки пролетариата после второй мировой войны в восточноевропейских странах. Но только оппортунисты могут сознательно отметать в сторону тот факт, что этот переход был результатом победы Советского Союза в войне, результатом того, что буржуазия этих стран оказалась обезоруженной.

Сегодня мы конкретно можем указать на то, как борьба за мир приносит вред революционно-освободительной борьбе, когда оппортунисты превращают борьбу за мир в основную цель коммунистического движения. Это наилучшим образом было продемонстрировано судьбой Лумумбы. Вместо того чтобы способствовать революционной борьбе народа Конго и помочь ему освободиться от мелкобуржуазных либеральных иллюзий, вожди КПСС всячески подталкивали Конго к решению проблем при помощи Организации объединенных наций (то есть «мирным» путем), обещая Лумумбе успех как результат их участия в ООН. Это деморализовало сторонников Лумумбы и помогло империалистам путем установления контроля над Конго извне через ООН, похитить Лумумбу при помощи наемников и ликвидировать его. Вот какова на самом деле линия борьбы за мир, проводимая оппортунистами! Правда в том, что кровь Лумумбы — на совести Хрущева.

Еще один яркий пример того, как империалисты могут спекулировать на борьбе за мир в своих действиях против революционно-освободительного движения, — это сегодняшняя ситуация во Вьетнаме. Сегодня американцы обвиняют Северный Вьетнам в победах южновьетнамских партизан и под угрозой войны между двумя лагерями пытаются вынудить Южный Вьетнам прекратить освободительную борьбу. Вместе с тем, империалисты могут надеяться лишь на слабые нервы оппортунистов, которые способны оказать давление на революционеров с целью устроить перемирие. Конечно, такая ситуация, вкупе с провокационными бомбардировками Северного Вьетнама, была бы невозможной, если бы советское руководство проводило сколько-нибудь решительную политику, если бы оно воспользовалось своим авторитетом в мире. Их бьют в лицо, и они называют это божьим благословением. Только так можно понимать те декларации, которые выпускают оппортунисты. А ведь они могли бы прибегнуть к ультиматуму и к таким контрмерам, которые навеки отбили бы у империалистических бандитов охоту покушаться на границы социалистического лагеря.

Развитие социальных противоречий ведет империалистов к войне, а трудящиеся массы — к революции. Опасность революции вынуждает империалистов действовать еще более жестко, пытаясь выйти из того исторического тупика, в котором они оказались. Но значит ли это, что трудящиеся должны отказаться от революционных действий и от самой революции? Оппортунисты, устрашенные, безвольные и эгоистичные, скажут: да. Марксисты говорят: нет. Потому что невозможно избежать объективных противоречий, которые являются отражением развития истории человечества. Рост революционного движения, который толкает империалистов к войне, в то же время отнимает у них реальную возможность развязать войну. Отрицать сегодня это диалектическое единство — значит отрицать коммунизм, отрицать революцию. Оппортунисты, которые пытаются навязать мировому коммунистическому движению борьбу за мир в качестве генеральной линии, как видно, прилагают усилия лишь к созданию видимости мира, пытаются заключить шаткое и лицемерное соглашение с империалистами ценой устранения реальной гарантии мира — развития революционного движения. Занимаясь дезорганизацией масс, дезорганизацией коммунистических партий, ослабляя военный потенциал социалистических стран, оппортунисты, вместо того чтобы способствовать предотвращению ядерной войны, на самом деле способствуют ее разжиганию.

Существует ли в реальности способ положить конец ядерному шантажу империалистов, их чудовищному балансированию на краю ядерной войны? Существует ли реальный способ лишить их ядерного оружия? Да, существует. В чем состоит этот способ? В переговорах, петициях, демонстрациях и т.п.? Нет. Таким способом империалистов нельзя убедить в чем-либо. Есть лишь один способ прекратить ядерный шантаж: публично изобличать империалистов. Оппортунисты, сеющие панику по поводу угрозы ядерной войны, не понимают одной простой вещи: если бы империалисты могли начать тотальную войну, они бы уже давно ее начали. Они бы начали ее вчера, или сегодня, или прямо сейчас, потому что сложившаяся ситуация уже давно требует задействовать все силы, средства и возможности. Находясь в кратере революционного вулкана, они ощущают, как почва уходит у них из-под ног. Поколебались бы они хотя бы на мгновение стереть с лица земли несколько сотен миллионов мужчин и женщин, в то время как они уничтожили гораздо больше в ходе классовой и колониальной эксплуатации? Они никогда этого не сделают, потому что сами не хотят быть стертыми с лица земли. Империалисты никогда не позволят себе быть уничтоженными ради создания идеальной для себя ситуации. Они никогда не захотят просто распахнуть дверь и попрощаться. И они никогда не переступят этот порог. Они будут ждать, пока оппортунисты разгонят революционную армию мирового пролетариата и подорвут военный потенциал стран социалистического лагеря. Именно оппортунисты своей слабостью и нерешительностью способствуют росту уверенности империалистов в своих силах. Оппортунисты самоуверенно размахивают своими ядерными боеголовками, а когда развитие конфликта доводит их до необходимости принять принципиальное решение, они убегают, покрывая себя и своих союзников позором.

Вопрос не стоит о том, что империалисты не уважают права Советского Союза, но о том, чтобы заставить их уважать права всех народов мира.

И советские рабочие поддержат нас. Народы мира должны знать, что если где-либо и за что-либо Советский Союз был покрыт позором, то винить за это нужно не советских рабочих, которые за пятьдесят лет борьбы показали свою революционную самоотверженность. Винить в этом следует оппортунистов. Страх мешает им увидеть сущность ядерного шантажа. Но неужели они сами непоколебимо верят в реальность угрозы ядерной войны? Нет. Оппортунисты эксплуатируют этот шантаж для своих собственных эгоистических целей. Это наилучшим образом видно из того, как они разорвали отношения с Китаем и как они под предлогом антиядерной подготовки начали показывать повсюду в СССР фильм об ужасах ядерной атаки. Оппортунисты пытаются посеять в социалистических странах атомный психоз, чтобы запугать наши народы, чтобы всякий, кто решится открыто противостоять им, не имел возможности полемизировать с ними, потому что будет заклеймен разжигателем ядерной войны. На самом деле оппортунисты принимают активное участие в политике ядерного шантажа и поощряют эту политику, насколько это для них возможно.

Капиталистический монстр не может вступить в смертельную схватку с социализмом, потому что он оказался раздроблен благодаря внутренним противоречиям своей общественной системы. Он пытается консолидировать свои силы всеми возможными пактами и союзами по всему миру, но все они оказываются бесполезными. И тогда в слепом гневе этот монстр отравляет своим ядом всех, кого только может, — мелкие народы, мирных южновьетнамских и конголезских женщин и детей. Мы не говорим здесь о высоких человеческих достоинствах, но нужно быть полностью бессовестным, чтобы не сказать «нет» этому монстру, не размозжить ему голову и не вырвать его ядовитый зуб — ядерное оружие.

V. КОММУНИСТЫ, ВПЕРЕД!

Чтобы действовать таким образом, нужна огромная революционная энергия, беспримерная революционная инициатива.

Здесь, прежде всего, нужно уделить внимание тому факту, что сегодня все социальные противоречия сплетены в один огромный и запутанный клубок. Если раньше существовало много разрозненных участков классовой борьбы, не связанных между собой, в которых местный пролетариат и местная буржуазия вступали в схватки друг с другом; если суть социальных проблем в каждом случае была очевидна; если каждая коммунистическая партия в этих условиях могла полностью положиться на свои собственные силы и на свою собственную инициативу, то сегодня весь мир стал единым полем классовой битвы, в которой социализм и капитализм столкнулись как две организованные силы; теперь решение того или иного локального кризиса, как правило, принимает мировое значение.

Действительно, объединение всех узлов социальных противоречий никак не может устранить причин революции. Наоборот, оно поднимает вопрос о революции с беспрецедентной неотвратимостью и в неслыханном масштабе, не в специфических формах, а в одной общей форме: уникальный комплекс нуждается в уникальном решении. Понять и разъяснить эту конечную форму после долгого развития коммунистического движения через специфические, национальные формы, — крайне трудная задача. Но еще более важно сегодня открыто сказать: что говорили Маркс и Энгельс в момент взросления коммунистического движения, что русские рабочие и солдаты писали на своих знаменах перед октябрьским наступлением, становится актуальной исторической задачей для нас. Мы должны воплощать это в жизнь неустанно и повсеместно, посвящая этому все наши мысли и действия. Мы должны готовить мировую революцию.

Рассмотрим проблему с точки зрения истории. Развитие капитализма во время Маркса было лишь его начальным периодом, который фактически был в прямой зависимости от рамок предшествовавшей ему феодальной эпохи. В этих рамках капиталистический мир (за исключением США) представлял собой узкую экономическую общность. Его противоречия уже тогда настолько обострились, что Маркс верно предвидел уничтожение капитализма как результат всемирной революции, мировой революционной борьбы.

Но во время схваток за колонии и в ходе монополизации капитала на первый план выступил важнейший закон развития капиталистических стран — их неравномерное развитие. Неравномерное развитие капитализма уже не оставляло возможности для революции на всех континентах. Общая экономическая ситуация, власть эксплуататоров и развитие рабочего движения — все это было различным в разных капиталистических странах. Однако это неравномерное развитие создало возможность (и Ленин ее разглядел) вырвать слабое звено из цепи капитализма. Ленинская теория революции в отдельно взятой стране была, вне всяких сомнений, дальнейшим развитием теории революции.

Кроме разного уровня развития и разной ситуации в капиталистических странах, между ними в целом создались такие отношения, которые не могут быть разорваны иначе, чем путем разрыва всех связей. Это значит, что мир в этой противоречивой ситуации стал весьма отличным от того, каким он был во времена Маркса. Вполне естественно, что на современном этапе развития классовой борьбы мы не можем не вернуться к концепции Маркса относительно мировой революции, но теперь уже с определенной степенью конкретизации различных ее аспектов.

Но значит ли это, что ленинская теория неравномерного развития капитализма и слома его отдельно взятых слабых звеньев сегодня неверна? Конечно, не значит. Подготовка тотального мирового революционного взрыва вовсе не отменяет необходимости слома слабых звеньев в цепи империализма, необходимости революционной борьбы народов в этом направлении. Она предполагает эту борьбу и ее непрерывный рост в каждой стране. «Слабым звеном» сегодня являются вся Азия, вся Африка и вся Латинская Америка. Выражаясь словами китайских товарищей, они стали «ареной революционных бурь». Когда оппортунисты кричат о том, что революционные марксисты недооценивают ведущую роль социалистического лагеря в мировом коммунистическом движении относительно этой проблемы, они постоянно прибегают к демагогии и логических махинациям. Роль социалистических стран понятна китайцам и албанцам, понятна всем революционерам. Мы еще затронем этот вопрос. Однако это не препятствует тому, чтобы страны Азии, Африки и Латинской Америки были слабыми звеньями, где в ближайшем будущем капитализм будет ликвидирован. Отрицая это, сегодняшние оппортунисты ведут себя подобно европейским вождям второго Интернационала, которые отрицали ленинскую теорию победы социализма в отсталой России. Определение стран Азии, Африки и Латинской Америки как «арены революционных бурь» — это дополнение к ленинской теории «слабого звена» и ее практическое развитие. Оппортунисты, которые не хотят этого понять, на деле выступают против ленинской теории, которая сегодня принимает новое и гораздо большее значение и, словно замыкая окружность, снова возвращает нас к курсу на мировую революцию.

Нужно отметить, что мировой революционный подъем, в начале которого мы находимся, является третьим по счету в истории развития в мировом рабочем движении. Первый относится к середине прошлого века. В то время, в борьбе против утопических теорий социализма, против проектов эволюционного движения к социализму, появилась теория научного, пролетарского социализма. Революционное движение возглавлялось Марксом и Энгельсом. Весь этот период характеризуется возвеличиванием примера Парижской Коммуны.

Вторая волна революционного подъема, которая началась перед первой мировой войной, достигла своей высшей точки непосредственно во время войны. Это была новая, более высокая ступень пролетарской революции. На этой ступени марксизм был развит и углублен Лениным. На это развитие наложила отпечаток прямая борьба против оппортунистов Второго Интернационала, которая служила прежде всего освобождению рабочего класса от вредного влияния. Результатом революционной политики русских большевиков, возглавляемых Лениным, и революционной политики коммунистических партий, возникших в Европе, Америке и Азии, было рождение и становление первого в мире государства пролетарской диктатуры — Союза Советских Социалистических Республик.

Вполне понятно, что путем борьбы против оппортунистов до их полного разоблачения коммунисты лучше всего могут подготовиться к революционному подъему и руководству им. Действительно, курс на мировую революцию оттолкнет от коммунистического движения мелкобуржуазных идеологов, которые могут принять лишь тот коммунизм, который приготовлен под оппортунистическим соусом. Другими словами, размежевание, имеющее место сегодня в ряде коммунистических партий, неизбежно. Ленин говорил, что, прежде чем объединиться, мы должны размежеваться. Это высказывание и сегодня не потеряло актуальности. Коммунистическое движение не может развиваться, находясь в оппортунистической скорлупе, тем более что в процессе развития революционных событий ряды коммунистических партий будут пополнены тысячами и десятками тысяч настоящих пролетариев города и деревни, которые осознают надобность действительно революционных действий, которые останутся всецело верными делу построения коммунистического общества. Сегодня перед нами стоит великая задача: сломить господство оппортунистов в мировом коммунистическом движении, разоблачить их и подорвать их авторитет в глазах трудящихся во всех странах, чтобы дым сменился пламенем.

Революционная борьба требует не только храбрости и преданности делу в решающий момент. Она не может успешно развиваться без ежедневной, неустанной и непрерывной работы, без железного постоянства, без хладнокровной и реалистичной расчетливости. Первый удар, который получили современные оппортунисты, является великим историческим фактом, примером революционного героизма. Народы Китая и Албании, вытерпевшие в связи с этим гигантские трудности, заслужили почет и уважение всего мирового пролетариата. Память об их преданности делу будет жить в веках. Но оппортунисты сегодня мобилизуют все свои силы, все свои знания и возможности, чтобы дискредитировать революционный марксизм и перекрыть ему дорогу в сердца трудящихся. В этих условиях мы должны превзойти оппортунистов не только в сфере общей революционной стратегии (их курс на этом поприще потерпел ряд поражений с самого начала), но еще и в сфере тактики. Чтобы предотвратить смену нашей революционной тактики на самопожертвование как таковое, нужно ясно и четко разъяснять ее сущность.

И здесь Ленин снова приходит к нам на помощь. Действительно, анализируя проблемы революционного переворота на мировом уровне, нельзя не отметить, что соотношение сил на международной арене сегодня напоминает то соотношение, которое существовало в России накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Сегодня также имеются три основных класса: крупная буржуазия и пролетариат, находящиеся в антагонизме по отношению друг к другу, и крестьянская мелкобуржуазная масса, до крайности революционизированная, но менее стабильная и последовательная, чем пролетариат. Сегодняшнее классовое деление на мировой арене совпадает с географическими рамками: буржуазия — великие империалистические державы; пролетариат — страны социализма; мелкая буржуазия — борющиеся за освобождение страны Азии, Африки и Латинской Америки. Нам скажут, что внутри этих отделений существуют внутренние классовые отношения. Мы об этом не забыли. Однако это вовсе не упраздняет соотношения классовых сил на мировой арене. Революционные марксисты могут смело смотреть вперед: им не придется нащупывать путь вслепую. Они обладают огромным столетним опытом борьбы пролетариата — опытом, который был проанализирован и суммирован на разных ступенях величайшими мыслителями человечества — Марксом и Лениным.

Чтобы иметь возможность использовать этот опыт в верном направлении, нужно не упускать из поля зрения тот факт, что успех Октябрьской революции и будущей мировой революции определяется одним и тем же условием — способностью пролетариата одержать победу над демократической массой крестьянства, оторвать их от буржуазии и организовать их на революционную борьбу. Сейчас важнейший аспект данной проблемы — это отношение социалистических стран к народам Азии, Африки и Латинской Америки, которые борются за национальное и социальное освобождение. В этом плане нам был нанесен огромный ущерб оппортунистами, которые открыто занимают антиленинскую позицию. Нет сомнения, что социалистические страны могут и должны оказывать помощь освободившимся странам Азии, Африки и Латинской Америки. Вместе с тем, мы ни в коем случае не должны навязывать им свою коммунистическую программу, как Ленин никогда не навязывал ее крестьянским массам и партиям в России. Борющиеся за освобождение народы должны на своем собственном опыте убедиться в необходимости социалистического развития. Однако это вовсе не значит, что коммунисты должны забыть о классовом подходе и поддерживать всех подряд.

Борющиеся за освобождение страны Азии, Африки и Латинской Америки, находящиеся в противоречии с крупнейшими капиталистическими державами, сами становятся ареной жесточайших битв между народно-демократическими и буржуазными тенденциями. Коммунисты не должны питать иллюзий в связи с этим. В этих странах, как это было и в России, гораздо проще начать революцию и значительно сложнее довести ее до конца. Понимание этого факта поможет нам также наиболее верно оценить перспективы революционного движения в крупнейших капиталистических странах. Здесь не стоит выказывать скептицизма, несмотря на то, что мы имеем дело с самим оплотом мирового капитализма. Чем больше народов Азии, Африки и Латинской Америки освободится от политической и экономической зависимости от империалистических держав, тем быстрее американский, европейский и, наконец, австралийский капитал потеряет почву под своими ногами, тем сильнее он будет раздираться внутренними противоречиями, тем быстрее будет развиваться революционное движение в крупнейших капиталистических странах. Сегодня мы можем говорить о результате экономического бума, имевшего место в капиталистических странах после второй мировой войны. На горизонте капиталистической экономики маячит всеобщий кризис. Невероятно высокий уровень забастовочного движения в капиталистических странах сегодня является предвестником приближающихся революционных бурь. Коммунисты Европы, Америки и Австралии должны быть готовы к тому, чтобы возглавить революционный подъем и с этой целью они должны отмежеваться от оппортунистов и создать свои собственные организации. Именно такие партии, как Коммунистическая партия Австралии под руководством товарища Хилла, поведут трудящихся капиталистических стран к будущим революционным боям. Пролетариат крупных капиталистических стран сейчас находится в гораздо более тяжелых для развития движения условиях, чем народные массы Азии, Африки и Латинской Америки. Но когда этот пролетариат поднимется, пробьет последний час власти капиталистов. Именно по этой причине коммунисты в капиталистических странах должны смело смотреть в будущее, осознавая свою великую историческую миссию. Каким бы сложным для них ни было проведение последовательной революционной политики в сегодняшних условиях, какими бы преимуществами во всех отношениях ни пользовались окружающие их оппортунисты, чем важнее и значительнее задача, которая ложится на их плечи, тем ценнее будет ощущаться победа.

Оценивая сегодня перспективы мирового революционного движения, мы можем сказать, что они как никогда велики. Мы живем в то время, когда, как сказал Молотов, все дороги ведут к коммунизму. Рано или поздно все сегодняшние течения коммунистического движения объединятся в единую бурлящую реку. Какие бы тяжелые испытания ни выпали на долю коммунистов, какие бы внутренние противоречия ни вскрывались внутри коммунистического движения, ничто не сможет сломить марксистских диалектиков. Мы не должны бояться противоречий, ибо без них нет развития. Мы не должны бояться крайностей; противоположности — это два кулака, которыми история пробивает себе путь вперед.

Но значит ли это, что мы не должны обосновывать свои действия движением к конкретной цели, что наша революционная энергия не должна быть рационально распределена, что мы должны быть последовательными в решении принципиальных проблем? Сегодня предельно ясно, что для подготовки к финальной битве против капитализма революционные силы должны образовать крепкий союз и подчинить все свои более мелкие интересы единой цели и единой воле. Китайские и албанские товарищи часто критикуются за непонимание роли СССР. Но ведь именно Мао Цзэдун предлагал на совещаниях в Москве особенное внимание уделять ведущей роли Страны Советов в коммунистическом движении. Марксисты-ленинцы делали все, что от них зависело, но у всего есть свои пределы. С того самого момента, как авторитет, материальная и идейная сила Советского государства были полностью перенаправлены на насаждение оппортунизма в коммунистическом движении, ограждение всех истинных революционеров от влияния современных вождей Союза Советских Социалистических Республик стало необходимым и неизбежным. В истории был момент, когда русская революция ценой неимоверных жертв стала опорным пунктом для пролетариев всех стран. Она вознесла знамя великих революционных битв начала двадцатого века. Теперь коммунистическое движение должно помочь русской революции, Советскому Союзу. Открытое отмежевание оппортунистических руководителей КПСС от коммунизма, открытое требование отстранения их от руководства необходимо для осуществления этой цели. Такое требование было бы доказательством великой силы и развития мирового коммунистического движения. Оно было бы приветственно встречено трудящимися СССР как акт революционной солидарности, потому что советские мужчины и женщины никогда не смотрели на Советский Союз иначе, чем на ударную бригаду коммунистического Интернационала.

Нет сомнения, что изобличение оппортунистических руководителей Коммунистической партии Советского Союза в глазах членов коммунистических партий полностью обессилит их также и внутри страны. Действительно, оппортунистическая клика СССР укрепилась только благодаря тому, что наш народ, несмотря на понимание эгоистического и гнилого характера советской бюрократии, еще не осознал этого с классовой точки зрения. Он еще не осознал необходимости жестокой и беспощадной борьбы до конца. Убедить советский народ в этом значит поставить оппортунистов в катастрофическое положение, потому что в СССР они не выстоят и часа одной силой оружия. Но существуют ли в реальности в СССР условия для свержения оппортунистов? Коммунисты других стран, не будучи достаточно знакомыми со склонностями и жизнью советских трудящихся и судящие о ситуации только на основе газетных публикаций, возможно, переоценивают силу оппортунистических тенденций (например, значительность мелкобуржуазной стихии, которой запугивают литературные мужи). Коммунисты других стран должны знать, что это лишь мусор, плавающий на поверхности и который, как бы грациозно он ни плавал, не может оказать на ситуацию решающего воздействия. Судьба СССР в руках рабочих и крестьян, в руках миллионов рядовых коммунистов. И они скажут свое слово. Мы не должны упускать из виду тот факт, что критика оппортунистами Сталина была значительным ударом и привела к временной победе оппортунистов, потому что была направлена на идеологическую чистоту и порядочность нашего народа, на те качества наших людей, которые подняли их на великие героические достижения. Но даже в этих условиях рабочий класс Советского Союза не дрогнул и не позволил столкнуть себя на путь оппортунистической провокации. Его ненависть к оппортунистам безгранична, и только отсутствие конкретной программы действий сегодня сдерживает его. Советское крестьянство занимает еще более непримиримую позицию по отношению к оппортунистам. Насмотревшись на трюки, выкидываемые Хрущевым, оно вскоре поняло, что у оппортунистов нет будущего. Сельскохозяйственный кризис в СССР не может быть преодолен при помощи полумер. И здесь мы сталкиваемся с тем, что целый класс бойкотирует оппортунистов, и только революционная, действительно демократическая политика, проводимая диктатурой пролетариата, откроет советскому крестьянству перспективы в будущем.

Конечно, это не случится спонтанно. Чтобы сломить бюрократическую систему в СССР, необходимо иметь организацию революционеров, необходимо направить гнев народа в русло классовой борьбы. Но для этого не нужно делать каких-либо открытий. Перед нами лежит проторенная дорога — дорога восстановления пролетарской партии. Ведь КПСС сегодня превратилась в полностью формальную организацию, в красивое полотно, создающее демократическую видимость, через которую на самом деле бюрократия осуществляет свою власть. Вполне ясно, что новая, действительно пролетарская партия будет ни чем иным, как восстановленной Всесоюзной коммунистической партией (большевиков). Всякий, кто готов бороться против бюрократии; всякий, кто беззаветно ценит великие революционные победы нашего народа, должен смело и бесповоротно вступить на этот путь. Наш час пробил. От создания ячеек ВКП(б) на местах до их слияния в одну мощную непобедимую лавину, которая сметет бюрократию, — вот дорога, по которой должны идти коммунисты. Деятельность ячеек ВКП(б), распространение ее лозунгов и листовок должны вылиться в настоящую партизанскую борьбу. Земля должна гореть под ногами бюрократов. Вряд ли нужно говорить, что эта борьба выдвинет своих героев! Оппортунисты с их мелкобуржуазным цинизмом и недоверием к людям не видят в этом мире ничего, кроме своего материального интереса. Однако коммунистический героизм и честность нашего народа безграничны. Задыхающиеся в удушливой атмосфере бюрократического гниения, некоторые советские люди потеряли ориентиры в жизни. Но покажите им верный путь — и они начнут творить чудеса. Насколько бы малыми и беспомощными ячейки ВКП(б) ни казались бы в начале своей деятельности, организаторы должны ясно представлять себе важность своей собственной инициативы. Гонения на них, несомненно, возмутят весь народ и столкнут народные массы с бюрократами; и бюрократия будет не в состоянии с этим справиться.

Однако конец оппортунистов может наступить быстрее. Отсутствие всякой поддержки со стороны рядовых коммунистов делает возможным свержение бюрократов здоровыми силами внутри руководства Советского государства. Тем более, многие коммунисты, которые были обмануты и показали определенную слабость во время оппортунистической атаки на Сталина, теперь осознали свою ошибку. Как жирондисты на следующий день после убийства Робеспьера осознали свою беспомощность перед лицом реакции, так и часть руководителей КПСС осознала, как низко они пали, судя по результатам разоблачения «культа личности» на мировой арене и враждебности трудящихся СССР по отношению к этой кампании. Мы можем возложить огромные надежды на советские военные кадры, воспитанные Сталиным, которые лучше других представляют себе опасность, которой оппортунисты подвергают Советский Союз. Каждый, у кого в сердце еще звучит гонг революции, кто еще не поставил на себе крест как на коммунисте, должен понимать, что союз с оппортунистами является большой ошибкой. Союз с ними сегодня равносилен соучастию в их преступлениях против народа. Свергнуть оппортунистов и после образования революционного правительства поставить бюрократию между этим правительством и народом, как между молотом и наковальней, — вот задача советских коммунистов. Вопрос ни в коем случае не стоит о полной ликвидации бюрократии. Вовсе нет. Только те, кто будет открыто противостоять победе демократии, должен быть беспощадно раздавлен. Рабочий класс Советского Союза после взятия власти в свои руки должен показать бюрократам их место и заставить их отработать все то, что они отняли у народа, заплатить своей работой за те знания и возможности, которые они получили благодаря народному образованию. Основное политическое и экономическое направления должны быть проведены в жизнь в соответствии с волей народа, согласованно с его интересами и требованиями. Несомненно, это будет революционная, коммунистическая, интернационалистическая политика, и трудящиеся по всему миру скажут: «Это наша политика».

Да здравствует великое красное знамя, знамя социалистической революции, знамя Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина!

Сколько бы грязи ни выливали на него оппортунисты, оно остается незапятнанным. Как бы ни пытались они опустить это знамя до своего уровня, в мире есть силы, которые держат его на должной высоте — честь и слава им! Недалек час, когда это знамя снова будет реять над страной социализма.

Да здравствует большевистская Всесоюзная коммунистическая партия!

Пусть наши друзья и враги по всему миру слышат: большевизм в России возрождается, как Феникс возродился из пепла. Мы, большевики, отдаем себе отчет в тех трудностях, с которыми нам предстоит столкнуться, но мы примем на свои плечи любые трудности.

С нами разум Ленина,

с нами воля Сталина,

с нами великое сердце нашего народа!

Мы непобедимы!

«Programmatic proclamation of the Soviet revolutionary communists (bolsheviks)» [«Программное заявление Советских революционных коммунистов (большевиков)»] — одна из первых серьезных попыток марксистско-ленинского подполья в СССР организованно заявить о себе в середине 60-ых годов прошлого столетия.

Представленное издание является первым английским переводом, выпущенным в Албании в 60-ых годах. Документ неоднократно переиздавался на других языках зарубежными марксистско-ленинскими партиями и организациями. В СССР распространялся подпольно.

Зарубежные аналитики, оценивая стиль и язык изложения материала, нередко приписывают авторство или, по крайней мере, участие в подготовке «Программного заявления Советских революционных коммунистов (большевиков)» Молотову В.М. Тем не менее, каким-либо документальным подтверждением данного факта администрация сайта на сегодняшний день не располагает.